Манускрипт

И сама придвинулась, провоцируя меня на продолжение. Темп нарастал, и в какой-то момент Варя вонзила свои ногти в мою спину. И вроде бы короткостриженые, но я невольно выгнулся, тем самым усилив своё в неё проникновение. Раздался уже ничем не сдерживаемый крик, а у меня в голове билась лишь одна мысль — не вздумай оставлять в ней своё семя! Не хватало ещё, чтобы и Варя залетела с первого раза, как когда-то Кэрол Ломбард. Поэтому, хоть и упавший в пучину страстей, буквально на каком-то автопилоте я сумел в самый важный момент подстраховаться.

А затем мы лежали в траве, глядя в бездонную лазурь неба предвечернего неба, в котором застыло лишь одно небольшое облачко, формой напоминавшее конскую голову. Говорить ни о чём не хотелось, а хотелось лежать вот так вечно, не думая ни о чём, быть погружённым в сладкую негу.

Не знаю, сколько мы так лежали, когда тишину нарушил умиротворённый голос Вари:

— Знаешь, а ты первый мужчина в моей жизни.

— Ты это серьёзно?!!

— А что, такими вещами шутят?

Она приподнялась на локте, глядя мне в глаза. И они не врали. Не проверять же нижнее бельё возлюбленной на наличие капель крови… Одним словом — охренеть!

— Сначала было немного больно, а потом так приятно, как никогда в жизни, — призналась она, приблизив ко мне своё лицо вплотную и щекоча прядью волос кончик моего носа.

— Вот это сюрприз так сюрприз… Надеюсь, ты не пожалела, что этим мужчиной оказался я?

— Наоборот, счастлива!

Она улыбнулась, и в уголках её глаз прорезались «лучики счастья». Наши губы вновь слились в затяжном поцелуе, а затем я перевернул Варю на спину, и спустя несколько минут мы снова оказались на вершине блаженства. И вновь лежали рядом, наслаждаясь этими счастливыми мгновениями. Повторятся ли она ещё когда-нибудь? Я, во всяком случае, сделаю всё для этого!

— Скажи, а у тебя там, в Америке, были женщины?

Вопрос показался мне довольно неожиданным, и я даже не сразу сориентировался, как отвечать. Затем, решив не портить такой момент глупыми откровениями, сказал:

— Насмотрелся я на этих американок. У них же в моде феминизм, женщины хотят если не выглядеть как мужики, то вести себя так же. А я такое не приемлю. Да и все эти звезды Голливуда… Как ёлочные игрушки; с виду блестящие, а внутри — пустышка.

— А я? — после паузы тихо спросила Варя. — Я не пустышка?

— Ты — нет! Поверь, все эти кинодивы не стоят и твоего мизинца.

— Ты будешь любить только меня одну?

— Только тебя! И ты сама это прекрасно знаешь.

— Тогда мы будем жить долго и счастливо и, как в сказке, умрём в один день.

— Надеюсь, этот день настанет нескоро.

И мы снова слились в долгом и страстном поцелуе.

Глава X

Москва военная сильно изменилась по сравнению с той, что я помнил, пятилетней давности. Столица встретила нас пустынными улицами, зенитками и заклеенными крест-накрест окнами. Под шинами «Эмки» негромко шуршал асфальт, перемежаемый брусчатым покрытием, а я всё никак не мог забыть наше последнее свидание с Варей. Мне очень хотелось верить, что оно крайнее, как было принято говорить в будущем, а не последнее во всех смыслах. Что мы, как и договаривались, встретимся после войны, а может, если повезёт, то и раньше.

Мы с ней попрощались в лагере, Варя с трудом сдерживала слёзы, да и у меня ком стоял в горле. Говорили мало, всё и так уже было сказано. Попрощались с партизанами и отправились на импровизированный аэродром. Нам с Медынцевым даже не доверили нести носилки с покалеченным пилотом, на себя эту заботу взвалили Королёв и ещё один здоровенный партизан. По прибытии разожгли сигнальные костры, и через полтора часа в небе послышался гул двигателей. ЛИГ-10, как пояснил Сивцев, когда самолёт, подпрыгивая на кочках, пробежался по вырубленной полосе и замер у дальнего её края. Развернули его вручную, выгрузили продовольствие и боеприпасы. Особенно Медведев порадовался мешку обычного чая, видно, и ему надоело пить заваренную траву. Взамен загрузились мы втроём: я, Медынцев и Сивцов. Медведев лично пожал каждому на прощание руку, пожелав счастливого полёта.

На аэродроме Внуково нас встречал особист с погонами майора, представившийся Василием Виноградовым. В этой реальности высшее руководство пошло на возвращение погон в армии и госбезопасности раньше, чем было в известной мне реальности. Об этом я ведь тоже когда-то упоминал в своих показаниях. Впрочем, это мелочи, которые сопутствовали моему появлению в нынешнем времени. Мы с Медынцевым, за которым прислали такую же «Эмку», как и за мной, сердечно распрощались. Ему предстояло ехать по своим делам, писать рапорты и прочее, а передо мной стояла куда более важная задача. Виноградов сел на переднее сиденье, я, словно большой начальник, устроился на заднем. Думал, будет серьёзный конвой, а тут всего майор и старшина-водитель, тоже с погонами гэбэшника.

— В главное управление НКВД, — сказал Виноградов водителю.