Манускрипт

Не будучи большим знатоком музыкальных инструментов, я помнил, что гитары под лейблом Gibson в послевоенное время уж точно считались чуть ли не эталоном, продолжая таковыми оставаться и в XXI веке. Вот только если я вложусь в это дело, пойдёт ли всё по накатанному пути или компания скатится в пропасть?

– Я вам ручаюсь, что выведу… мы выведем Gibson Guitar Company на новый уровень! Если хотите, могу в качестве залога предложить 49 процентов акций CMI.

М-да, а товарищ настроен весьма решительно. Но всё равно бросаться в такого рода авантюры очертя голову я не собирался, а потому заявил:

– Мистер… э-э-э… Берлин, я не могу дать вам ответ прямо сейчас. Мне нужен месяц, чтобы обдумать ваше предложение.

– Месяц? Прекрасно! Вот моя визитная карточка, как только решитесь – звоните.

Выйдя из пиццерии, я направился на фабрику, где только моего появления и ждали. Здесь присутствовал и Стетсон, которому я передал наш разговор с Берлином и которого попросил провентилировать тему и через неделю предоставить все выкладки по Gibson Guitar Company. Может, и впрямь есть резон вложиться в новый бизнес?

– Мистер Бёрд, у нас всё готово, – вывел меня из задумчивости голос старшего лаборанта.

– О’кей, начинайте.

Однако, прежде чем врубить питание на испытательный стенд, где стоял своеобразный телевизор без корпуса, меня завалили информацией, в которой я почти не разбирался. Электронные лучи, фокусирующая и отклоняющие катушки, анод, маска, благодаря которой красный луч попадает на красный люминофор… В общем, цветной кинескоп отличается от чёрно-белого тем, что в нём три пушки – красная, зелёная и синяя. Соответственно, на экран нанесены в некотором порядке три вида люминофора тех же цветов, дающие цветовую раскладку.

Наконец аппарат был запущен, несколько секунд прогрева – и на экране появляется цветное изображение идущей в данный момент по моему телеканалу передачи. Экран в 21 дюйм был принят нами за стандарт для приёмников как чёрно-белых, так и цветного изображения. И вот сейчас на этом экране я видел вполне приличную картинку, достойную, вероятно, какого-нибудь «Спектра», запомнившегося мне с детства. Ну или где-то рядом, в любом случае для 1942 года это был настоящий прорыв! Правда, изображение транслировалось без звука, поскольку динамик ещё не подключали.

– Мы остановили выбор на теневой маске с планарным расположением электронных пушек, – продолжал читать лекцию лаборант. – По сравнению с апертурной и щелевой масками теневая обеспечивает более высокое качество линий, пусть и в ущерб яркости. Мы бы хотели ещё поработать над решёткой, уменьшить элементы люминофора, что будет способствовать более качественному изображению на экране.

– И сколько это может занять времени?

– Ну-у, месяц, может быть, два.

– Месяц-два, говорите? Что ж, торопить не буду. Добьёмся максимального результата, и можно будет запускать телевизоры в серию.

“А с чёрно-белыми телеприёмниками что будем делать? – поинтересовался главный маркетолог предприятия Оуэн Кларринг.

– Они ещё долго будут востребованы за счёт более низкой цены по сравнению с цветным телевизором. Это как с автомобилями. Основная масса ездит на «фордах», а те, что побогаче, предпочитают «корды», – с улыбкой намекнул я на себя. – Так что продолжим их выпускать в том же количестве. А для цветных телевизоров построим новую линию. Да, так и запишите – новую линию. Тысяч сто – двести долларов мы вполне можем на это потратить. И, мистер Кларринг, не забудьте внести в планы презентацию телевизора. Проведём её в Нью-Йорке.

В этот день дел навалилось прилично, и, если бы не помощь Стетсона, я со всем этим просто не справился бы. В отель ввалился уставшим, с одной только мыслью – принять прохладный душ и завалиться спать. Даже не стал подниматься на третий этаж по лестнице, как обычно, а воспользовался служебным лифтом. Уже стоя в кабине, я задним числом отметил, что портье выглядел каким-то не своим, слишком уж натужно улыбнувшись при моём появлении. Да и в фойе крутились какие-то подозрительные личности. Во всяком случае, пара мужчин невыразительной внешности в тёмных костюмах, один из которых якобы читал газету, выглядели так, словно прибыли сюда по работе, а не отдыхать. Или, скорее всего, я просто переутомился, и теперь мне везде мерещится чёрт-те что. Так можно и параноиком стать.

Я повернул ключ в замке своего номера, толкнул дверь и, только потянулся к выключателю, чтобы разогнать вечерний сумрак, как услышал негромкий голос:

– А мы вас уже заждались, мистер Бёрд. Или вас всё же лучше называть Ефим Сорокин?

Глава 5