Мануловы путешествия

Мне вовремя удалось остановить Раскуна – наш энергичный министр уже готовился отдать распоряжение о начале неограниченной подводной войны, когда я предложил немного повременить. У нас не будет шанса повторить операцию – противник насторожится и примет меры. Так что нужно очень тщательно выбрать объекты для диверсий. Огромный флот вторжения рассредоточен по нескольким портам на северном побережье Вилянги. Рядом с каждым из них работает одна из наших групп. Ориентируясь на это, я предложил следующую схему действий: разведчики выбирают наиболее важные цели в зоне своей ответственности и после их возвращения с погрузки наносят удар по уже заправленным судам. Этим мы одновременно убиваем двух зайцев – ослабляем флот противника и уменьшаем запасы угля. Если потопить крейсер до погрузки, то предназначающееся ему топливо пойдет другим. То есть урон-то мы нанесем, но этим невольно приблизим конечную цель – выход в море всей остальной эскадры, потому что заправлять нужно будет уже меньшее количество кораблей. Неплохо было бы "пройтись" и по наземным целям: складам вооружения и боеприпасов. Но это уже по возможности. Одно дело незаметно подплыть к кораблю под покровом ночи и прикрепить к его борту мину, и совсем другое – пробраться на охраняемую территорию, грамотно разложить заряды и уйти без потерь. Радиовзрывателей, к сожалению, еще не изобрели, так что все очень просто: фитиль и спички. Вместо поспешных действий нам надо усилить снабжение наших разведгрупп взрывчаткой.

В процессе долгих споров Раскун согласился с моими доводами – сильно уж ему не терпелось снова оказаться в центре событий. После разгрома шпионской сети Вилянги тайная полиция фактически сидела без работы: двойные агенты регулярно слали дезинформацию бывшим начальникам, уровень лояльности населения, по опросам журналистов, бил все рекорды предыдущего времени, преступность, запуганная разделом о военном положении указа "О мерах", затаилась. На первый план выступил Традорн. Каждую неделю газеты публиковали интервью с Главкомом, где он подробно отчитывался перед народом о ходе подготовки к грядущему вторжению. Военные стали героями дня, а тайная полиция, начавшая, по моему мнению, войну первой (арест Гаругха и все последующие события), отошла в тень. Раскун имел полное право ревновать и гореть нетерпением.

– Задача имперской безопасности, – утешал я его, – состоит в том, чтобы выполнять свою работу скрытно, не привлекая внимания ни к себе, ни к своим офицерам. Зачем вам лишняя популярность? При дворе знают, какой огромный вклад внесла ваша служба в общее дело. Да и продолжает вносить – одни разведчики в Вилянге чего стоят! А порядок в стране? На плечах тайной полиции надежно покоиться вся Империя!

– Ты не переборщил? – деловито спросил внутренний голос. – У Раскуна уже вон, глаза уже закатываются от восторга и гордости за свою службу. Плесни дегтя в его бочку – пусть не расслабляется.

– Господин министр, – я не стал спорить с невидимым собеседником, – как движется работа с оппозицией Вилянги?

Раскун помрачнел, похоже, затронул больную тему:

– Все не так просто. Идеи Гаргугха не встретили широкой поддержки среди соратников. Он еще до ареста предлагал вступить в переговоры, но его и тогда не поддержали. Известие о провале агентурной сети и аресте одного из лидеров всколыхнуло подполье. Завязалась ожесточенная дискуссия, оппозиция раскололось надвое. Меньшая, радикально настроенная часть подпольщиков, с воодушевлением поддержала призыв нашего полковника к вооруженному восстанию, а более умеренные противники режима возмущены предложением "перебежчика" (наиболее мягкий из употребленных ими эпитетов). В результате стороны пришли к компромиссу: против своих они воевать не станут, но и Гаругха не выдадут. В целом, ситуация не изменилась – помощи ждать неоткуда, но противник до сих пор ничего не знает о провале внешней разведки.

– Печально, господин министр. Я-то надеялся на небольшую заварушку в Вилянге с началом вторжения. Это бы сильно расстроило планы по поддержке десанта. Не сильно-то повоюешь за морем, когда у тебя самого в стране неспокойно. Жаль…

– И не говорите, Сергей! Гаругх тоже сильно огорчился. Он думал, что хорошо все рассчитал, а оказалось вон оно как.

– Таа-к, – протянул я, – а наш полковник не засомневается в правильности своего выбора? Товарищи не поддержали, а наоборот – осудили, да еще и в предательстве обвинили. Хм, это серьезный повод для размышлений. Кстати, лично мне ближе позиция его соратников. Заговор против императора – это нормальная ситуация в стране с тоталитарным режимом, а вот открытая поддержка иностранного государства, с которым идет, ну хорошо, не идет, а скоро начнется война…

– Гаругх твердо намерен продолжить переговоры, – Раскун иронически прищурился на мои слова.

Я смутился:

– Действительно, – ехидно влез внутренний голос. – Использовать мы его будем, но в душе осуждаем. Какое лицемерие!