Мануловы путешествия

– Ну, Сергей! – возмутилась лоториня. – Тебе слова начальника аналитиков ничего не напомнили? В армии же служил – должен сразу включиться. Мне брат рассказывал – как только какое "ЧП" в войсках, так и понеслись телеграммы из штаба округа: "Усилить… повысить… неуклонно выполнять…" Вместо реальной работы и грамотных указаний переливание из пустого в порожнее. Отписка, чтобы зад свой прикрыть. В случае чего: "Мы им телеграмму отправляли с указанием за бойцами следить, а они не уследили!" Вот и получается, что здесь то же самое. Ладно хоть догадался обратить внимание в документе на желтый оттенок кожи у подозреваемых, а то уж совсем ни в какие ворота.

– А ведь верно, – согласился я. – Даже заслушался, и ностальгия обуяла! Чем-то родным повеяло, российским. Справедливости ради, отмечу – не только армия в этом замечена, законодательство наше тоже этим грешит. Вместо конкретики – сплошные лозунги и призывы: "Бороться, искоренять, неуклонно расти…" Хм, или это я законы с выступлениями политиков путаю?

– Какая разница? – спросила Настя. – Грустно, что и там, и здесь люди одинаковые.

Придя к таким печальным выводам, мы замолчали и шли к дворцу в полной тишине.

Поступила первая информация от наших групп в Вилянге. Разведчики наметили стратегические объекты, достойные внимания, и установили наблюдение, разбив лагеря неподалеку. В поле нашего зрения попали семь крупных портов, склады с боеприпасами, лагеря с пехотой и места скопления танков. Для целей наблюдения больше всего подходили места скопления десанта. Корабли на рейдах стояли неподвижно, но постоянно под парами – по ним не скажешь, что вторжение началось или нет. Лагеря, где располагались пехотинцы, выглядели временными сооружениями – неказистые бараки или палатки с полевыми кухнями. Очень уж это не похоже на места постоянной дислокации такого количества войск. Скорее всего, полумиллионную армию собрали в одном месте перед самым вторжением. О том, что оно вот-вот начнется, говорило отсутствие пополнения: солдатам привозили только воду и продукты, а новых отрядов не наблюдалось. Похоже, император Вилянги собрал в лагерях на побережье уже всех, кого смог. Оставалось только погрузить на корабли и в добрый путь.

Проходил день за днем, но все эти массы вооруженных людей оставались недвижимы. По донесениям разведчиков, солдаты занимались с утра до вечера одним и тем же: маршировали, подметали, копали какие-то траншеи.

– Знакомое дело, – с знанием дела заметил внутренний голос. – Ничем не занятый солдат – потенциальный преступник. Это известно каждому взводному. Если их предоставить самим себе, то уже к вечеру начнутся проблемы с дисциплиной: от скуки начнут искать приключений, выяснять отношения, побегут в ближайшую деревню за самогоном и подерутся с соседним батальоном.

Трудно не согласиться – служили-то вместе!

На карту в координационном центре штабисты скрупулезно наносили известные нам стратегические объекты. Да и сама она претерпела значительные изменения – на основании воздушной разведки серьезно подправили профиль побережья и рельеф прилегающей местности. Выходит не такая уж фотографическая память у меня – многое запомнилось неверно.

– Не факт! – категорично заявил внутренний голос. – Вспомни – авиации у них нет, так что карту наверняка чертили на основании наземных изысканий. Может, ты хорошо запомнил неправильную карту?

Моему самолюбию льстило такое объяснение, вслух озвучивать не стал.

Обсуждение результатов разведки проходило в кабинете Раскуна. Раз уж личный состав групп проходил по его ведомству, то сам бог велел собраться в министерстве внутренних дел. Оно совмещало в себе функции разведки, контрразведки и тайной полиции. Отделы разные, а начальник один – Раскун.

По общему согласию решили возобновить практику заседаний "Большой тройки", состоящей из меня, Традорна и Раскуна, как во время войны с Советом Народного Спасения. После жарких дебатов кооптировали в ее состав и Настю. Мне пришлось выдержать суровой бой с мужским шовинизмом моих коллег. Господам офицерам претила мысль, что какая-то дама будет рассуждать о тонких материях политики и войны в их присутствии. Если манула приняли как равного, то кандидатура женщины встретила суровый отпор. Их не смущали полосатый хвост, серый мех или темная шерсть вокруг глаз в виде очков – они встали на дыбы против пола нового кандидата. Все-таки начало двадцать первого века и середина девятнадцатого сильно разнятся в отношении места женщины в обществе. Но, в конце концов, я сломил их сопротивление. Последним доводом, сразившим наповал членов "Большой тройки", бстало мое заявление, что больше не пью!

– Как же так? – изумился Традорн. – Нет, я отметил, Сергей, вашу выдающуюся воздержанность за столом у императрицы, но посчитал это данью уважения присутствующим. А со своими-то… Что-то случилось?