Манул

Попали в такое столпотворение и Май с Солохой. Мужичонка, видимо, привыкший к таким запорам на дороге повел себя невозмутимо и спокойно, принявшись за свой ужин.

— До ночи стоять будем, — заметил он, отщипывая от своего хлебца кусочек и подавая Солохе. Девушка благодарно заулыбалась, приняв угощение.

— Спасибо, очень вкусно, — поблагодарила она, в свою очередь, отщипывая кусочек для оборотня. Май показательно фыркнул, но нос воротить не стал, с упоением вгрызшись зубами в еду. С заходом солнца его внешность начала потихоньку меняться: волос потихоньку приобретал характерную седину, а радужка просветлела. Мужичок, в отличие от Солохи присматриваться не думал, в упор не замечая этих метаморфоз. Девушка хотела было спросить у Мая, в чем причина этого, но в итоге решила отложить этот вопрос до лучших времен, когда рядом не будет лишних ушей.

Как и предсказывал мужичок, досмотр приезжих проходил до самого победного. Солохе и Маю чудом удалось пройти таможню до того, как солнце окончательно зашло за горизонт и бравые стражи принялись захлопывать перед опоздавшими створки громадных ворот. Оставшихся же бессердечно выдворили прочь, наказав являться по утру.

Расплатившись с мужичком, Май, уверенно повел Солоху куда-то вглубь узких, дурно пахнущих улочек. Девушка опасливо косилась по сторонам, с ужасом осознав, что оказалась чертовски неподготовленной к такому испытанию как город. С заходом солнца жизнь в нем казалось, не просто просыпалась — воскресала. Небольшие двух-трех этажные дома зажигались огнями широких окон, из каждой подворотни слышался похабный пьяный смех и громкие скабрезные песни. Полифония шумов, запахов, множество куда-то спешащих лиц, которые просто не удавалось запомнить, смущали, и даже слегка пугали сельскую простушку. Солоха невольно старалась держаться ближе к Маю, который, судя по всему, чувствовал себя в этих узких подворотнях как у себя дома. В отличие от девушки он не стремился разглядеть каждого встречного-поперечного уверенно шагая вглубь города, уводя Солоху все дальше и дальше от свежего воздуха и городских ворот.

— Не мотай головой, а то подумают еще чего, — зашипел он, резко остановившись и оглянувшись на поспешающую следом девушку.

— Подумают что? — непонятливо переспросила девушка, удивленно захлопав глазами.

— Например, что ты воровка, или шлюшка, — равнодушно пожал плечами манул.

— Нам еще долго идти? — моментально покраснев, спросила девушка. Город начинал понемногу напрягать ее. Этот шум и гам, такой неестественный для их села раздражал ее. А пьяные, сальные невыразительные морды жителей только укрепляли во мнении, что Накеево скорее похоже на третьесортный гигантский кабак, а не приличный город из Матрениных рассказов.

— Нет, — обрадовал девушку оборотень. — Что, тяжело переживать ломку стереотипов? — усмехнулся Май.

— Есть немного, — буркнула девушка.

— Привыкай. Большинство городов будут именно такими.

Солоха понуро кивнула, и пара путешественников продолжили путь. Улочки становились все уже и уже, а мрак — таким непроглядным, что селянке приходилось идти буквально в слепую. Скорее всего, в эти закоулки никогда не доходил солнечный свет даже в самый ясный день: тут пахло сыростью, стены покрывал плотный слой мха. Манулу же темнота не мешала, наоборот, походка его стала увереннее, плечи и спина распрямились.

— Мы пришли, — наконец изрек он, остановившись у какой-то зачуханной вывески и толкнув ручку тяжелой двери. — Заходи и ничего не бойся.

Не успела девушка спросить, чего именно ей стоит бояться, как очутилась посередине небольшого, плохо освещенного кабака, невольно привлекая внимание завсегдатаев, коих тут, несмотря на неприметность расположения, было много. Приглядевшись, девушка внутренне похолодела: ни одной интеллигентной физиономии на горизонте не наблюдалось, одни только откровенно разбойничьи моськи, без стеснения, осматривающие ее с головы до ног.

— Май, какие люди! — захрипел какой-то толстяк, приветливо махнув рукой оборотню.

— Благовест, какая встреча! — манул широко улыбнулся, ненавязчиво подхватив зазевавшуюся Солоху под руку. — И вам всем не хворать, ребята! Май вернулся в строй!

— Котяра… — фыркнул какой-то мужик, отвернувшись. Девушка, приглядевшись к нему повнимательнее, с удивлением подметив каким он был маленьким и хиленьким в среде всей рослой и откровенно разбойничьей банды мужичья. Впрочем, от него опасностью веяло так же сильно, как и от других. Солоха про себя окрестила его крысой.

— И я тебя рад видеть, крысолюд. Уж не серчай, если я когда-то пытался на тебя поохотиться, — Манул в долгу не остался, ослепительно улыбнувшись буквально посеревшему от негодования мужичку. Тому лишь оставалось скрипеть зубами в порыве бессильной ярости. Крысиная его натура не позволяла заработать кулаками, отлично понимая, на чьей стороне будет преимущество.

Девушка же обомлела от неожиданной догадки, пришедшей ей в голову. А что, если все собравшиеся тут — оборотни? Не спроста ведь Май того мужика крысолюдом назвал…