Манхэттенский ноктюрн

…который, через мгновение обернулся башмаком на окоченевшей ноге, и вдобавок кончики пальцев чьей-то руки. Двое моих приятелей, пронзительно закричав, отскочили назад. Я стоял в стороне и ничего этого не видел. Остальные с воплями побежали прочь через товарный двор, неуклюже проваливаясь в снег, не в силах скрыть охвативший их ужас и взывая к помощи кого-нибудь из взрослых служащих вокзала. Оставшись в одиночестве, я попытался убежать, но не смог, вернулся в безымянной ноге, встал между вагонами одного из поездов и, балансируя на перемычке, отодрал голую ветку с молодого клена. Этой веткой я смахнул снег с тела. Башмак и нога превратились в две ноги, а кисть руки – в целую руку и плечо. Я осторожно смахнул снег с одной стороны лица. Голова была низко опущена на грудь. Подбородок. Щека. Замерзший остекленевший глаз. Это был старик; снег скопился на его непокрытой лысой голове и на глазах. Второй глаз был почти закрыт, и в оба глаза набился снег. К воротнику примерз окурок сигареты. В этот момент я испытывал ужас, но к нему примешивалось какое-то странное нервное возбуждение. Я продолжил сметать веткой снег с тела, иногда даже чуть-чуть помогая себе руками. Мы, казалось, вступили в близкие отношения друг с другом. Я снял перчатку, оглянулся через плечо, а потом коснулся пальцем его щеки. Она была твердой как лед. Я разглядел, что он разложил рядом с собой небольшой бесполезный костерок. Маленькая бутылка в бумажном пакете, газета недельной давности, без сомнения выуженная из одной из урн на станции, шляпа, валяющаяся на земле. Это была яркая картина крайнего отчаяния, и я долго смотрел на нее, страстно желая выведать таящиеся в ней секреты и не надеясь понять, что происходит со мной самим, пока я смотрю на эту картину. Потом за моей спиной раздались возбужденные возгласы моих друзей, бежавших впереди начальника станции, тучного мужчины лет, наверно, пятидесяти, который пыхтел как паровоз и вопил на меня в пылу раздражения, требуя отойти от тела. Вскоре после этого городской шериф велел нам убираться и топать по домам, и я держался отдельно от своих друзей, чувствуя, что как-то изменился после всего случившегося.

Я замолчал и взглянул на Кэролайн.

– Это потрясающая история. – Она придвинулась в темноте вплотную ко мне, по улице внизу пронеслась сирена. – Расскажи мне что-нибудь еще.

– Это у нас такое развлечение? Валяться всю ночь и рассказывать истории про покойников?

– Да. – Она стряхнула пепел со своей груди. – Это забавно, и ты это знаешь. Во всяком случае, меня вполне устраивают твои извращения.

Сигаретный дым проникал в мои ноздри сладкой отравой.

– Ты знаешь меня не настолько хорошо, чтобы разбираться в моих извращениях.

– Нет, знаю, – рассмеялась она.

– Так расскажи мне о них.

– Ты же не хочешь знать.

– Рассказывай!

Молчание. Потом она проговорила:

– Ты ищешь смерти. Я думаю, это своего рода извращение.

– Ты была права, – сказал я, немного подумав.

– В чем?

– Я не желаю в этом копаться.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – сказала она.

– Хочешь, я расскажу тебе о первом трупе, который я увидел, будучи репортером?

– Давай.

– Мне тогда было девятнадцать.

– Ну и многое ли ты к тому времени узнал?

– Нет, – ответил я, – а ты много успела узнать к девятнадцати годам?

– Я узнала, как нажить себе неприятностей. Но сначала давай свою историю.

– Я тогда работал в Джексонвилле, во Флориде, летним репортером в крупной региональной газете «Флорида таймс-юнион». Мы с моей девчонкой ехали на ее заржавленном «Эм-Джи» шестьдесят девятого года, с откинутым верхом, чтобы ничто не мешало наблюдать, как дорога убегает под колеса. Мы сняли небольшую квартиру с тараканами. Она нанялась официанткой в коктейль-бар, а я работал в газете. Вначале меня определили в отдел новостей, но потом перевели в отдел очерков и статей, потому что местных новостей было немного, и они все больше были связаны с махинациями с недвижимостью и летчиками морской авиации, гробящими свои самолеты; а до кого-то там в руководстве дошло, что я могу писать неплохие очерки. Так вот, какой-то из моих очерков был посвящен одному дню работы бригады «скорой помощи». Вполне банальная история, но я в этих делах был ребенком и ни в чем еще толком не разбирался. Мы катали по городу в машине «скорой помощи». Вызовов было невпроворот: сердечные приступы, всякого рода…

Я проследил за ее рукой:

– Ты что, занимаешься тем, чем, по-моему, ты занимаешься?

– Да, у тебя очень сексуальный голос.

– А ты не хотела бы?..

– Продолжай свою историю.

Я уставился в потолок.

– Ну, пожалуйста, милый, рассказывай дальше.

Я вздохнул:

– Поступил вызов, и мы поехали в парк трейлеров. Место, надо сказать, унылое до предела. Кругом песок и низенькие кривые сосны, а между ними старые машины и разбитые трейлеры. Мы остановились возле одного из них… Тебе и в самом деле так нравится?

– Да, я слушаю и занимаюсь этим самым… получается самое оно.