Манхэттен

– Он говорит, что очень скоро выдвинет меня. На фронте мы с ним были друзьями.

– Это будет чудесно, – проговорила Мэзи воркующим голосом. – Правда, Джимми? – Она сидела напротив него, стройная, розовая, в черном платье.

– Он зовет меня поехать в Пайпинг-Рок.

– Это что такое?

– Неужели ты не знаешь, Джимми? Кузина Елена наверняка пила там чай десятки раз.

– Знаешь, Джимпс, – проговорила Эллен, не поднимая глаз, – туда каждое воскресенье ездил отец Стэна Эмери.

– О, вы знали этого несчастного молодого человека? Ужасная история! – сказала миссис Меривейл. – Столько ужаса было в эти годы… А я уже совсем про него забыла.

– Да, я его знала, – сказала Эллен.

Подали жаркое с зеленью и молодой картошкой.

– По-моему, это ужасно нехорошо, – сказала миссис Меривейл, раздав жаркое, – что никто из вас не хочет рассказать нам о фронте… Ведь, должно быть, вы пережили много интересного. Джимми, отчего бы вам не написать об этом книгу?

– Я написал несколько статей.

– Когда же они выйдут в свет?

– Никто не хочет печатать их… Я со многими людьми радикально расхожусь во взглядах…

– Миссис Меривейл, я сто лет не ела такой замечательной молодой картошки.

– Да, картошка вкусная… Я умею варить ее.

– Да, то была великая война, – сказал Меривейл. – Где ты был в день перемирия, Джимми?

– В Иерусалиме с Красным Крестом. Нелепо, правда?

– А я в Париже.

– И я тоже, – сказала Эллен.

– Значит, вы тоже были за океаном, Елена?… Я когда-нибудь все равно буду называть вас просто Еленой, так что уж разрешите начать теперь… Вот замечательно! Вы там познакомились с Джимми?

– О нет, мы старые друзья… Но мы и там часто сталкивались. Мы работали в одном и том же отделе Красного Креста – в отделе печати.

– Настоящий военный роман, – пропела миссис Меривейл. – Как это интересно!

– Так вот, друзья, дело обстоит так! – орал Джо О'Киф; пот градом катился по его красному лицу. – Будем добиваться военной премии или нет?… Мы дрались за них, мы поколотили немцев – так или не так? А теперь, когда мы вернулись, нам преподносят кукиш. Работы нет, наши девушки повыходили тем временем замуж за других парней… Когда же мы требуем честного, справедливого, законного вознаграждения, с нами обращаются как с бандой бродяг и бездельников… Можем мы это потерпеть?… Нет!.. Можем мы потерпеть, чтобы шайка политиканов обращалась с нами так, словно мы пришли с черного хода просить у них милостыню?… Я вас спрашиваю…

Затопали ноги.

– Нет! К черту! Долой! – заорала толпа.

– А я добавлю: к черту политиканов! Мы начнем кампанию во всей стране… Мы обратимся к великому, славному, великодушному американскому народу, за который мы сражались, проливали кровь, жертвовали жизнью.

Длинный зал арсенала загремел аплодисментами. Калеки в первом ряду стучали по полу своими костылями.

– Джо – молодчина, – сказал безрукий одноглазому соседу с искусственной ногой.

– Это верно, Бэдди.

Когда собравшиеся стали выходить, предлагая друг другу папиросы, в дверях появился человек. Он закричал:

– Заседание комитета! Заседание комитета!

Четверо уселись вокруг стола в комнате, которую им уступил начальник арсенала.

– Давайте закурим, товарищи. – Джо подошел к конторке начальника и достал из нее четыре сигары. – Он не заметит.

– В сущности, это невинное жульничество, – произнес Сид Гарнетт, вытягивая длинные ноги.

– А горяченькой ты там случайно не нашел, Джо? – спросил Билл Дуган.

– Нет. Да я и не пью теперь.

– Я знаю место, где можно достать настоящее довоенное виски по шесть долларов за кварту, – вставил Сегал.

– А где достать шесть долларов?

– Слушайте, товарищи, – сказал Джо, садясь на край стола, – займемся делом. Мы должны во что бы то ни стало создать денежный фонд. Согласны вы с этим?

– Все согласны, конечно, – сказал Дуган.

– Я знаю многих буржуев, которые тоже находят, что с нами поступили по-свински… Мы назовемся «Бруклинским агитационным комитетом по проведению военной премии»… Бесполезно делать что-либо, не подготовившись… Так как же, ребята, со мной вы или против меня?

– Конечно, с тобой, Джо. Поговори с ними, а мы назначим срок.

– Хорошо, пусть тогда Дуган будет председателем – он с виду получше других.

Дуган вышел, весь красный, и начал, заикаясь, говорить что-то невнятное.

– Ах ты красавец! – взвизгнул Гарнетт.

– …И я думаю, что мне лучше быть казначеем, потому что у меня есть опыт в этом деле.

– Потому что ты жуликоватее других, – тихо проговорил Сегал.

Джо выдвинул нижнюю челюсть:

– Слушай, Сегал, ты с нами или против нас? Лучше скажи откровенно, если ты не наш.

– Верно, перестань дурачиться, – сказал Дуган. – Джо доведет дело до конца, ты это знаешь, так что лучше перестань дурачиться… А если тебе не нравится, можешь убираться.

Сегал потер тонкий крючковатый нос.

– Да ведь я пошутил, парни. Я не думал ничего дурного.

– Слушай, – продолжал Джо сердито, – как ты думаешь, на что я трачу время?… Вчера я отказался от пятидесяти долларов в неделю – вот Сид свидетель. Ты видал, Сид?

– Конечно, видал, Джо.

– Ладно, не кипятитесь, братцы, – сказал Сегал, – я ведь только хотел подразнить Джо.