Манхэттен

– Всех… Я думаю, два бандита утонули. Во всяком случае, они отступили, предоставив нам подлизывать разлитое шампанское.

– Должно быть, это было ужасно! – воскликнул Гилдебранд.

– А вы что делали? – спросила Алиса, затаив дыхание.

– О, я прыгал кругом, стараясь избежать ударов. Я не знал, кто на чьей стороне. Было темно, мокро, непонятно… В конце концов я вытащил моего друга бутлегера из драки. Ему сломали ногу… деревянную ногу.

Все закричали. Рой снова наполнил стакан Джимми.

– Ах, Джимми, – ворковала Алиса, – вы живете потрясающе интересной жизнью.

Джеймс Меривейл читал только что расшифрованную каблограмму, отчеркивая отдельные слова карандашом. «Тасманское марганцевое о-во» просит открыть кредит…»

Зажужжал настольный телефон.

– Джеймс, говорит твоя мать. Приходи скорее, случилось нечто ужасное.

– Но я не знаю, смогу ли я уйти…

Она уже дала отбой. Меривейл почувствовал, что бледнеет.

– Соедините меня, пожалуйста, с мистером Эспинуол-лом… Мистер Эспинуолл, говорит Меривейл… Моя мать внезапно заболела… Боюсь, что у нее удар. Можно мне сбегать домой на часок? Я вернусь и составлю телеграмму по поводу «Марганцевого общества»…

– Ладно… Соболезную вам, Меривейл.

Он схватил шляпу, пальто, позабыв шарф, выбежал из банка и побежал к станции подземки.

Он влетел в квартиру, едва переводя дух, щелкая пальцами от волнения. Миссис Меривейл с серым лицом встретила его в передней.

– Дорогая, я думал, ты заболела!

– Нет, несчастье случилось с Мэзи…

– Несчастный случай?

– Идем, – сказала миссис Меривейл.

В гостиной сидела маленькая круглолицая женщина в круглой меховой шапочке и длинной ильковой шубе.[195]

– Дорогой мой, эта женщина говорит, что она – жена Джека Канингхэма и у нее есть брачное свидетельство.

– Не может быть.

Посетительница кивнула с меланхолическим видом.

– А мы уже разослали приглашения! После его последней телеграммы Мэзи заказала приданое.

Женщина развернула длиннейшую бумагу, изукрашенную цветами и купидонами, и передала ее Джеймсу.

– Может быть, оно подложное?

– Оно не подложное, – сладко сказала женщина.

– «Джон К. Канингхэм, 21 года… Джесси Линкольн, 18-ти лет…» – читал он громко. – Я ему череп размозжу, шантажисту! Это действительно его подпись. Я видел ее в банке… Шантажист!

– Джеймс, не волнуйся.

– Я подумала, что лучше сделать это теперь, чем после бракосочетания, – вставила женщина сладким голосом. – Я не хотела допустить Джека до двоеженства, ни за что на свете не хотела.

– Где Мэзи?

– Бедняжка в своей комнате.

Лицо Меривейла побагровело. Пот стекал ему за воротничок.

– Дорогой мой, – сказала миссис Меривейл, – обещай мне, что ты не сделаешь ничего неосмотрительного.

– Да, репутация Мэзи должна быть сохранена любой ценой.

– Дорогой мой, я думаю, самое лучшее, что можно сделать, – это вызвать его сюда и дать ему очную ставку с этой… с этой… дамой… Вы согласны, миссис Канингхэм?

– О да, конечно.

– Подождите минуту! – крикнул Меривейл и побежал в переднюю к телефону. – Ректор двенадцать – триста пять. Алло, попросите, пожалуйста, мистера Джека Канингхэма… Алло… Это контора мистера Канингхэма? Говорит Джеймс Меривейл… Уехал из города?… А когда он вернется?… Хм… – Он вернулся в гостиную. – Проклятый негодяй уехал из города.

– Все время, что я его знала, – заметила дама в круглой шапочке, – он вечно в разъездах.

За широкими окнами конторы – серая, туманная ночь. Там и сям мерцают редкие черточки и звездочки огней. Финеас Блэкхед сидит за письменным столом, откинувшись на спинку кожаного кресла. Он держит в руке обернутый шелковым носовым платком стакан с горячей водой и двууглекислой содой. Денш, лысый и круглый, как бильярдный шар, сидит в глубоком кресле, играя очками в черепаховой оправе. Глубокая тишина; лишь изредка что-то щелкает и стучит в трубах отопления.

– Денш, заранее прошу прощения… Вы знаете, я редко позволяю себе делать замечания касательно чужих дел, – медленно говорит Блэкхед, отпивая из стакана; потом неожиданно выпрямляется в кресле. – Это безумное предложение, Денш, клянусь Богом, безумное! Прямо даже смешно…

– Мне так же мало хочется пачкать руки, как и вам… Болдуин – прекрасный парень. Я думаю, мы ничем не рискуем, если окажем ему поддержку.

– Что общего имеет с политикой экспортно-импортная фирма? Если какому-нибудь чертову политикану нужна милостыня, то пусть приходит сюда. Наше дело – это цена на бобы. А она чертовски упала… Если бы кто-нибудь из ваших болтунов-адвокатов мог восстановить баланс денежного рынка, то я сделал бы для него все на свете… Все они жулики… Клянусь Богом, все до одного жулики!

Его лицо побагровело. Он сидит выпрямившись, стуча кулаком по столу.

– Вы разволновали меня… Это вредно для моего желудка и для сердца.

Финеас Блэкхед громко рыгает и отхлебывает из стакана с двууглекислой содой. Потом снова отваливается на спинку кресла и опускает тяжелые веки.

– Ну ладно, старина, – устало говорит мистер Денш. – Может быть, это глупо, но я обещал поддержать реформистского кандидата. В конце концов, это мое частное дело, оно ни с какой стороны не касается фирмы.