Манкая

— Так не проблема! Я все время на работе, могу Вам отписываться, что и как. И вовсе незачем тут бывать все время. Давайте так, если Митя уйдет или уедет внепланово, так сказать, я Вам пишу. Идет?

— Отлично! — обменялись телефонами и улыбнулись друг другу, заговорщики фиговы!

Артёма как ветром сдуло из ресторана, а Вера отписалась своим, что в их полку прибыло.

В то время как сомкнулись ряды «московские» и «ярославские», Митька сидел в кабинете и пытался работать с документами. Дело не шло никак. Он все вспоминал как прощался с Юлькой перед ее отъездом. Она долго просила прощения, старалась не плакать. А глаза такие растерянные. Он готов был плюнуть на обещание, данное Джеки и запереть Юльку в своей квартире, не отпускать. Правда, унял характер и начал извиняться сам. А потом поцеловал ее и, не получив ответа, отпустил из объятий. Другим днем напился, страшно и горько, и только после всего этого обязательного расставального набора, начал свой подвиг терпения. Ага, прямо подвиг. Спросите, почему он смирился и терпел? Да, Юлька перед уходом так на него посмотрела, что Митька поплыл и решился на то, что и исполнял сейчас.

Она не писала к нему, он не писал к ней. А вот Джеки повествовала подробно! О том, что ветер сильный на побережье в это время года, шторма, и Юлькино настроение такое же. Что ходит она одна по пляжам, мечется, как та вода и тот ветер, и пока ни одного проблеска понимания или другого, иного, чувства.

И так каждый день…

Всего половину месяца ее нет в Москве, а у Митьки уже тоска, хоть волком вой. Она и раньше- то не была его женщиной, но хотя бы рядом. За стеной. А тут… Был момент, когда собрался он лететь к ней, но сдержался, понимая, что Джеки права и определить, кто нужен ей может только сама московская напасть.

И не жизнь и не нежить. Правда, поддержку он ощущал серьезную, ничего не скажешь. Бабушки Собакевич пришли давеча к нему и принесли творожников. Светочка подарила горшок с цветком, сказала, на счастье и уют в доме создать. Правда, одинокий горшок с лопухастым цветуханом не сильно науютил, но согрел заботой. На работе то и дело отправляли Митьку отдыхать, мол, сами справимся, идите шеф! Артём совсем с ума сошел и преследовал везде, где только можно. Отчасти Широкову было понятно, для чего, но смешно же…

Помог более всего, как ни странно, Дава Гойцман. Правда теперь и Митька, как и Давид был с печальными глазами. Вот и смотрели они друг на друга печально. Только один черноглаз, а второй сероглаз. Да, без разницы. Морды совершенно одинаковые. С Давой они успешно посетили кинотеатр, автосалон и баскетбольный матч. И ежевечерне торчали в курилке! Митьке дома было паскудно, а Даве было паскудно одному.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы скоро станем как Фира с Дорой. Чур, я Фира! Бабулька всегда мне нравилась, а теперь… — а дело вот в чем.

Фирочка во время своего дежурства и слежки за Кирой углядела рядом с ним Олесю! Вызвала Светочку и та их прекрасным образом запечатлела, создав прецедент, как выразился Давид. Теперь есть основания настаивать на разводе по причине измены одной из сторон, соответственно, без компенсаций и прочих апелляций по поводу имущественных претензий.

Папа Гойцман явился одним тусклым вечером к Широкову с весьма интересным коммерческим предложением. Митька задумался о перспективах, а Гойцман потребовал в случае удачи заделаться его клиентом. Ну, а почему бы и нет?

Кира вел себя тихо. На глаза Широкову не попадался. Но один раз, все же, пришлось столкнуться соседям и соперникам! Оба по утру открыли двери, чтобы начать день и… Вобщем, Кира, трухнул и втянулся обратно в квартиру, а Митя, сжав кулаки, пошел на работу. Вот и вся история.

Да вы не думайте, никаких африканских страстей и безумств. Все обычно. Все так, да не так. Оно понятно, проявления, эмоции, накал, но это все для романов, а в жизни… Боль, обида, тоска. И все держишь в себе, все переживаешь в одиночку, потому как никто не может помочь тебе в этом деле, даже если стараться будет и сочувствовать искренне.

Митьке было худо. И дело не только в том, что Юли не было рядом, а еще и в том, что так спокойно уехала от него. Обидно было, что выбрать не смогла между ним и Кириллом.

Не любит! Она его не любит!! Вот, так и думал Широков, однако от мыслей этих его собственная страсть меньше и тише не становилась, скорее наоборот. В тысячный раз руки тянулись к телефону — позвонить, написать. И не дотягивались. Пожалуй, тут и гордость вмешалась, чисто мужская! Половину месяца она спокойно живет без него, а он? Нет уж, набиваться не станет! И через пять минут, снова руки к телефону. Ну, а что? У вас не так разве было?