Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения

Спустя пять минут беспощадного противостояния в дверь звонили обеспокоенные соседи. К тому времени Сонечка успевала напрудить в детской неглубокую, по щиколотку, лужу из слез, ползала по краю и, заглядывая в глаза своему отражению, изо всех сил горевала:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, соська-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а моя соська-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

– Надя-джан, это, конечно, здорово, что ты ребенка от соски отучаешь, но у нас ведь тоже нервы! – перекрикивали хором Сонечкин рев соседи. – Жалко девочку!

– А прикус не жалко? – просыпалась в маме жена стоматолога. – От соски неправильный прикус формируется!

– Не, ну все понятно, конечно, – шли на уступки соседи. – Но, может, какими-нибудь другими методами?

– Сами попробуйте какими-нибудь другими методами, – мама делала широкий приглашающий жест, – а я с удовольствием понаблюдаю за вами.

– Нет уж, лучше мы так потерпим, – бросались врассыпную соседи.

Ну и все закончилось тем, что на четвертый день голосовой войны у мамы сдали нервы, и Сонечка получила обратно свою соску.

– Надя, давай оставим ребенка в покое, – развела руками Ба. – В конце концов, она с соской только засыпает, в течение дня обходится без нее. Это не так разрушительно для прикуса. Пусть она немного повзрослеет, а там, может, сама откажется.

Мама с облегчением вздохнула. Уж если Ба пошла на попятную, то делать нечего – придется играть по правилам маленькой Сонечки.

В память о глубокой психической травме наша младшая сестра долго отказывалась выпускать соску из рук. Периодически, отвлекшись на что-то интересное, забывала ее в укромном уголке, а по горячим следам поднимала вселенский вой. И вся наша семья металась по дому в поисках пропажи. Кстати, в домашней аптечке лежали еще две такие соски, но Сонечка их гневно отвергала. Наша младшая сестра – заправский однолюб и верность хранила только любимой соске.

Несмотря на веселенькую жизнь, со своими обязанностями родители всегда справляются на все сто. Поэтому к четвергу необходимые вещи были собраны, заправленная под завязку Генриетта била копытом в гараже, нас отпросили из школ и детского садика. Готовность к двухдневному марш-броску в Кировабад была абсолютной!

Ну и как оно обычно водится при таких тщательно распланированных делах, в самый последний момент лихорадочных приготовлений один из важных фигурантов действа выкинул коленце. Проще говоря – сломался. Наверное, не имеет смысла пояснять, кто это был такой коварный. Конечно же, Вася, этот карданновальчатый монстр с замашками махрового домостроевца, неуправляемый и своенравный. Уж не знаю, чем дядя Миша заслужил такое неблагодарное отношение, но аккурат перед поездкой, в вечер четверга, на пути от релейного завода домой, Вася запнулся посреди дороги и встал как вкопанный. Прямо напротив автовокзала, у остановки, откуда отъезжают в села районные автобусы.

Тут же к раскорячившемуся посреди улицы «газику» высыпал весь автовокзал. Заглядывал под открытый капот, проверял уровень масла и горючего, нырял под машину – в надежде обнаружить какую-нибудь течь. На первый взгляд Вася был полностью здоров. На второй тоже. Багровый от злости дядя Миша ковырялся в проводах и периодически взывал к совести своего железного коня переливчатым от возмущения голосом:

– Ты машина или кто?

Судя по тому, как упорно Вася хранил молчание, машиной он себя не считал.

– Буквально недавно его починил, – гудел откуда-то снизу дядя Миша, – каждый шуруп вот этими руками протер!

«Очень надо!» как бы всем своим видом показывал «газик».

– Бессовестная твоя душонка! – отчаявшись завести машину, выдохнул дядя Миша и со злостью захлопнул капот. – Чтоб глаза мои тебя не видели!

Вася даже дворником не повел.

– Инженер-джан, давай хоть дотолкаем его до стоянки автовокзала. Не оставлять же его посреди дороги, – предложили люди.

Делать было нечего – пришлось вкатить Васю на территорию автовокзала.

– Ма, у нас два выхода: или мы не едем, или я беру билеты на рейсовый автобус, – отзвонился дядя Миша домой из кабинета директора.

– Тогда возьми на меня и на себя. Дети поедут в «жигулях», а мы с тобой – на автобусе.

– Не надо. У тебя давление. Ты поедешь на машине. Девочки большие, ничего с ними не станется.

– Миша, вам с пересадкой ехать! Семь часов!

– Ну и что?

– Они же всю дорогу поют!

– Ничего, автобус потерпит!

На следующее утро мы заехали за Ба, дядей Мишей и Маней. Папа отвез нас на автовокзал, а потом вернулся домой – забирать маму с Гаянэ и Сонечкой. Стартовали они раньше нас, да и скорость рейсового автобуса сильно уступает машине, поэтому мы ехали на два часа дольше.