Манипуляция сознанием 2

«Ну, либеральная модернизация... ну, это представьте – когда государство играет, просто... как арбитр на футбольном поле. Оно определило правила игры и после этого не вмешивается в игру, если правила эти не нарушаются...

... А кейнсианская модель – это когда государство само по себе играет вместе со всеми... и даже активно играет, как игрок. Оно просто закачивает бюджетные средства в отдельные отрасли экономики, ну... а потом... Оно как Мюнхгаузен за волосы пытается вытащить себя из какого-то кризиса...

... Но это невозможно. Оно все равно ошибется».

Гость программы использует обидные и комичные сравнения: «закачивает бюджетные средства» (некая аналогия с бесперспективной бездонной бочкой, в которую сколько ни «закачивай» – толку не будет), «как Мюнхгаузен за волосы пытается вытащить себя из кризиса» (аналогия с известным сказочником, чьи фантазии в реальности никому не способны помочь) – в отношении программ государственного регулирования экономики.

Таким образом, сама идея госрегулирования выставляется говорящим в комичном и несерьезном виде – на нее переносится и увязывается с нею комизм термина «вытаскивания себя за волосы». К тому же, используя образ барона Мюнхгаузена, ставшего символом фантазеров, выступающий увязывает образ сторонников кейнсианской модели модернизации с образом беспочвенных фантазеров и врунов, рассказывающих всем сказки вместо реальных дел. Говорящим проводится явная агитация за одну точку зрения, через дискредитацию другой путем манипуляции сознанием. И не в том дело, какая модель лучше – просто использование манипуляции для доказательства чего-либо является признаком слабости аргументной базы доказывающего.

И, как следствие – ущербности отстаиваемой манипулятором системы ценностей.

Показанный по каналу СТС телесериал «Бедная Настя» о жизни российского общества во второй половине XIX века представляет собой интересный пример манипуляции в художественном произведении. Как может заметить даже не слишком внимательный зритель, в сериале персонажи-господа к персонажам-крепостным относятся исключительно вежливо, тепло, прямо-таки по-отечески нежно. Иногда становится непонятно: кто кем владеет, кто кого может пороть и продавать? Просмотр сериала создает устойчивое впечатление, что «тогда» именно так и было. И все хозяева именно так и относились к своим холопам. Если уж ругали их и наказывали, то исключительно высокоморально: «Ну как же ты, голубчик, так умудрился, а? Не стыдно?» Это типичный «перенос значения». Не секрет, что нынешняя власть позиционирует себя как наследницу «дореволюционной России» (с оговорками, что «и советское прошлое забывать, конечно, не стоит»). Таким образом, современная российская «элита» исторически увязывает себя ассоциативной цепью с той, дореволюционной знатью.

Одна из важнейших претензий к сегодняшней «элите» – ее бездушно-жестокое отношение к собственному народу, полное безразличие: будет он жив или значительная часть его вымрет в ходе реформ? Вспомним знаменитое чубайсовское: «Ну, подумаешь, вымрут тридцать-сорок миллионов – чего переживать?... Значит, они не вписались в рыночную экономику!» Такое отношение к своему народу полностью делегитимизирует нынешнюю власть. У которой и без того с легитимностью очень большие проблемы...

Поскольку убедить население страны, что власть к нему относится хорошо, не удается (население на собственной шкуре, на собственных условиях жизни видит, чего на самом деле стоят такие разговоры) – шила, как говорится, в мешке не утаишь – власть использует приемы такого рода.

Показывая милейшие отношения тогдашних «хозяев жизни» к своим холопам, Система рассчитывает, что, посмотрев сериал, реципиент неосознанно подумает: может, раз хозяева ТОГДА так хорошо к народу относились, то и ТЕПЕРЬ они к нам так же по-хорошему будут относиться? Положительные качества тогдашней «элиты», показанные создателями сериала, подсознательно переносятся на сегодняшнюю «элиту» и делают ее имидж более привлекательным.

В дополнение к этой теме можно порекомендовать читателю обратить внимание на замалчивание сегодня «неприятных» аспектов жизни дореволюционного общества – таких, как рабство и тяжелейшее положение простого населения после его отмены.