Манипуляция сознанием

Первое правило для успешного контакта — заявить о том, что отправитель сообщения входит с аудиторией в какую-то общность (по социальному, национальному, культурному признаку и т.д.). Для этого выработан целый язык и манера обращения: коллеги, мужики, православные и т.д. Так что первые же шаги по установлению контакта служат кличем «Мы с вами одной крови — ты и я!». Поэтому первый признак манипуляции — уклончивость в изложении собственной позиции, использование туманных слов и метафор. Ясное обнаружение идеалов и интересов, которые отстаивает «отправитель сообщения», сразу включает психологическую защиту тех, кто не разделяет этой позиции, а главное, побуждает к мысленному диалогу, а он резко затрудняет манипуляцию.

Наполеон как-то сказал в государственном совете: «Представившись католиком, я мог окончить вандейскую войну; представившись мусульманином, я укрепился в Египте, а представившись ультрамонтаном [иезуитом], я привлек на свою сторону итальянских патеров. Если бы мне нужно было управлять еврейским народом, то я восстановил бы храм Соломона».

Самое эффективное присоединение аудитории, вплоть до фанатичного подчинения воле манипулятора, достигается в том случае, когда он, играя на «струнах души», добирается до архетипов коллективного бессознательного и активизирует их. Говорят, что при этом манипуляция подключается к огромным скрытым «энергетическим ресурсам» архетипов и тем самым приобретает бесплатную силу, оставаясь в то же время нераспознанной именно потому, что архетипы скрыты в бессознательном. Как говорил К.Юнг, архетипы проявляют себя «захватывающе-очаровывающим образом». Значит, при этом отключается и логическое мышление, и здравый смысл, что особенно красноречиво проявляется в возбуждении толпы или в разжигании этнических конфликтов.

Старый, испытанный еще в Великой французской революции прием захвата аудитории — представление идеологических сообщений в виде «запретного плода». Именно тогда возник «самиздат» — изготовление и распространение нелегальной и полулегальной литературы. Расцвела эта индустрия уже в 60-е годы как средство психологической войны (к 1975 г. ЦРУ разными способами участвовало в издании на русском языке более чем 1500 книг русских и советских авторов). Тогда в СССР даже ходил анекдот: старушка перепечатывает на машинке «Войну и мир» Толстого. Ее спрашивают: вы что, с ума сошли? — «Нет, я хочу, чтобы внучка роман прочитала, а она читает только то, что напечатано на машинке». Правда, говорят, что некоторые люди не читают даже запрещенных книг.

Недавно Милослав Петрусек, декан факультета политических наук Карлова университета, президент Чешского социологического общества, опубликовал интересное исследование самиздата в Чехословакии. Думаю, если бы такому изучению подверглась продукция самиздата в СССР, результаты были бы схожи.

В 1969-1989 гг. в самиздате в ЧССР выходило более 80 журналов (средний тираж 132 экземпляра), было напечатано несколько сотен литературных произведений. Изданием и распространением занималось 5% населения страны. С властями существовал негласный уговор. «Тоталитарный режим» требовал лишь соблюдения некоторых условных формальностей, например, писать на титульном листе: «Для друзей размножил в количестве 7 экземпляров Вацлав Гавел». А за размножение журнала Гавел уже не отвечал.

Самиздат создавал людям политическую рекламу, что сказалось в 1989 г. — интеллектуалы, вовлеченные в самиздат, сразу заняли важные государственные посты. Самиздат послужил школой для отбора и подготовки кадров. Во время пребывания у власти Горбачева, когда началась перестройка в СССР, стал выходить самиздатский журнал «Образ друга», публикующий материалы из советской прессы. С самого начала Запад оказывал самиздату финансовую поддержку, но в те времена это скрывалось.

Какие же установки внедряли в сознание авторы-диссиденты? М. Петрусек характеризует их так: «Самиздат справедливо разрушал мифы о национальном величии и доблести, например, мифы о масштабах антифашистского сопротивления или мифы о чешском национальном характере. Самиздат касался и весьма болезненных тем (высылка немцев) и остродискуссионных вопросов (законность и историческая обоснованность возникновения самостоятельного чехословацкого государства)». В общем, подрывал опоры национального самосознания.

Какова была культурная ценность изданий? Петрусек пишет: «В первые месяцы после ноября 1989 г. предполагалось, что в государственных издательствах выйдет практически весь обществоведческий самиздат… Существуют договоры с издательствами, но книги не издаются, так как возник отчасти действительный, отчасти условный эффект негативной реакции на самиздат: вышла на поверхность тривиальная истина, что не все изданное в самиздате имеет долговременную ценность, не говоря уже о привлекательности для читателя». И в беллетристике также «действуют приведенные выше закономерности — издание части самиздатовских книг показало отсутствие к ним читательского интереса».