Манипулятор

— И где письмо оставил, там что ли прям!?

— Ну да, положил прям напротив дыры, камнем придавил, так чтоб сразу заметить можно было, — обстоятельно рассказал отец.

Я заулыбался его врожденной основательности, спросил: «А чего написал-то?»

— «На воле лучше», — сказал отец.

Я рассмеялся.

Мы пошли грузить «газель» дальше. Больше к нам никто не наведывался.

Начался октябрь. Зима еще не чувствовалась, но летнее тепло безвозвратно осталось в сентябре. Световой день сокращался, беззаботное летнее настроение замещалось легкой хандрой. В работе наступил период интенсивной монотонности. Новых событий не происходило. Вся торговля была отлажена, оставалось лишь без устали перекидывать коробки с товаром и зарабатывать деньги. Киоски заметно повысили общую прибыль. Но самое важное, к осени 2003 года я уже ясно почувствовал — к нам привыкли, с нами считались, с нами общались и вели дела более-менее на равных. Мы прошли важный этап становления и признания в кругу себе подобных, мы выжили.

Едва я вышел из офисного здания «Пеликана», как на мои плечи сзади с разбегу запрыгнул Вовка, повис и, оттолкнувшись руками, отскочил вбок, пошел рядом.

— Вот ты чучело! — сказал я по заведенной нами традиции грубого юмора.

— Хы-хы-хы! — защерился тот, довольный своей выходкой, и тут же гаркнул чуть ли не в ухо мне. — Какие дела, буржуи!?

— Нормальные дела! Разгружаться надо, вот! — махнул я перед его носом накладной.

— А ну, че привезли-то!? — Вовка цапнул бумажку из моих рук, внимательно изучил за долю секунды и тут же сунул мне ее обратно. — Как всегда, говно всякое!

Я промолчал, улыбнулся, понимая и принимая корявые шутки Вовки.

— Ладно, пошли, побуду с вами, пока выгрузите свое говно в склад! — подтянул тот отвисшие джинсы. — А то скучно в офисе, делать нехер, всю жопу отсидел! Пошли!

За полчаса мы выгрузились. Рабочий день заканчивался. Пока отец докуривал, мы привычно терлись с Вовкой подле «газели».

— Слушай, а куда ты там вечно ходишь!? Как эта дыра называется? — Выпалил он.

— Какая это тебе дыра!? Самое лучшее заведение города! «Чистое небо»!

— Название-то, блять, дурацкое какое-то, «Чистое небо», «Небеса» какие-то! Значит, туда ты ходишь!? Все с вами понятно, молодой человек! Девок, значит, там сымаете и трахаете, да!? — Вовка изобразил нравственную строгость, заломив взлетевшие вверх брови.

— Фу, Владимир! Вы говорите как животное! Где ваша мораль!? — дурачился и я.

— Хы-хы-хы… — засипел смехом тот. — Кароче! Я намерен посетить это, как его там, это ебучее «Чистое небо» и самолично убедиться что там и как!

— Ты потусить что ли собрался!? — удивился я.

— Рамзес, ты на редкость сообразительный молодой человек! — воскликнул Вовка.

— Ладно, ладно, так уж и быть, свожу я тебя туда, проведу экскурсию! — засобирался я, едва отец докурил. — Ботинки начисть и трусы не забудь чистые надеть!

— Ого! А чего, там в грязных трусах не пускают!? — выкатил глаза Вовка.

— Фейсконтроль! Слышал про такое? Там с ним очень строго! — я открыл дверь «газели», сел на свое место. — Таких как ты проверяют серьезно.

— Ну чо, когда пойдем-то в твой этот сраный кабак!? — схватился Вовка за дверь машины, и начал ей несильно мотать туда-сюда.

— Да оставь ты дверь в покое! — хлопнул я его по руке. — Домой придешь, откроешь входную дверь, станешь на площадке и мотыляй ей хоть до утра!

— Хы-хы-хы… — понравилась Вовке шутка.

Мы с отцом собрались уезжать.

— Ты меня не сбивай с мысли! Когда пойдем, я спрашиваю? — не отставал Вовка.

— Да без разницы, Вов! Там пятница и суббота самые жирные дни! Можно в пятницу, можно в субботу. Выбирай! — сказал я.

Машина завелась.

— Так, когда лучше-то? Я чего-то не пойму, кто из нас профессиональный тусовщик, я или ты? — развел руки в стороны Вовка и сделал брови удивленным «домиком». — Я только развелся недавно, семейный человек, можно сказать!

— Был, — уточнил я, подняв указательный палец руки.

— Был, — поправился он.

— Ну, давай, в субботу сходим. Я тебе позвоню в обед и на вечер договоримся.

Вовка задумался.

— Все! Иди, давай! Работай! — отпихнул я его по-дружески и захлопнул дверь.

— Не, лучше в пятницу, — сказал Вовка.

— Хорошо, позвоню в пятницу, часов в шесть, — подытожил я. — Давай, пока.

— Поехали? — раздался голос отца слева.

Я кивнул. Машина тронулась. Я поднял руку, прощаясь с Вовкой. Тот тоже. Мы проехали несколько метров, и я привычно глянул в боковое трясущееся зеркало.

— В пятницу!!! — заорал Вовка вдогонку.

Я кивнул в зеркало.

В пятницу третьего октября в девять вечера Вовка уже косолапо прохаживался на остановке у гостиницы, когда я вышел из автобуса. Он был в той же одежде, в какой ходил на работу — бесформенная толстовка цвета хаки, темно-синие затертые джинсы и стоптанные пыльные коричневые туфли.

— Ну чо, показывай, где этот твой бордель!? — выпалил требовательно Вовка.

— Там, — махнул я рукой через дорогу, и мы побрели к пешеходному переходу. — Интересно, Эдик сегодня работает или нет?

— Чо за Эдик!? Сутенер какой-нибудь!? — в предвкушении потер руки Вовка.