Манипулятор

— Да, да, да, — сказал я негромко, пошел к девушкам, взял у них для отвода глаз прайс-лист, вернулся к стеллажу, записал контакты производителя дешевой синьки и гля-нул на отца. Тот продолжал рассматривать бутылочку синьки, наклонившись к полке и надев очки. Те сползли на кончик носа, полностью делая его похожим на какого-нибудь преподавателя института.

— Пошли, больше тут делать нечего, пора ехать, — добавил я так же тихо.

Мы вышли на улицу.

— Обалдеть! Ты видел!? — Сразу прорвало меня, я принялся тарахтеть без умолка. — То, что нам и нужно! Какой-то "Люксхим" в Краснодаре делает такую же синьку и дешев-ле! Прям как по заказу! На ловца и зверь бежит!

Мы сели в машину, пока отец заводил, в несколько секунд моя голова наполнилась невообразимым потоком мыслей. Я лихорадочно просчитывал перспективы случайной на-ходки. Мы поехали.

— Сколько времени!? — задал вопрос я отцу в нетерпении, тут же сам глянул на мо-бильник. — Пятнадцать двадцать три. Полчетвертого еще.

— Полчетвертого, — сказал отец.

— Интересно, до скольки они работают? До шести, как все, наверное. Мы еще успе-ем им сегодня позвонить, товар уже развезли, поехали домой! — тарахтел я.

— Ну, — запнулся отец с недовольным видом. — Ну, поехали, позвоним. Вечно ты то-ропишься. Куда ты летишь? Завтра позвоним. К чему такая спешка?

— А почему бы сегодня не позвонить!? — вытаращился я на него. — Чего ждать-то!?

— Позвоним, хорошо, позвоним сегодня, — раздраженно согласился отец.

Я посмотрел на него, и моя эйфория вмиг улетучилась. Она с налету разбилась о безразличие отца, о его скупость в эмоциях, о его раздражение моей радостью. Я почув-ствовал себя ребенком, которого родитель грубо одернул лишь за то, что тот сильно выра-жал свою радость и был чрезмерно счастлив. Я потух. Отвернулся и стал тупо смотреть на мелькающий за окном фон. Теплый приятный летний поток воздуха дул мне в лицо и за спину. Я высунул наружу правую руку, поставив локтем на опущенное стекло, и стал ей ловить встречный поток воздуха. Сжал пальцы, образовав ладонью подобие крыла. Воз-дух ударил в ее плоскость и мигом подкинул руку вверх. Я положил ладонь горизонталь-но, рука упала вниз. Я создал угол наклона, рука взмыла вверх. Глупо, но я игрался как пятилетний ребенок, которого чем-то незаслуженно обидели. Мне хотелось, чтоб обида скорей ушла, и я прогонял ее радостью. Простой детской радость. Я изменял наклон ладо-ни, и рука, то взмывала вверх, то падала вниз. Так я берег радость своих ощущений от жесткого и сухого восприятия действительности отцом. "Сейчас доедем и позвоним", — думал я, щурясь от удовольствия.

В начале пятого мы были дома.

— Па, звони! — сходу сказал я, едва успев разуться и чуть не столкнувшись в кори-доре с матерью. Последние пару лет работы у нее стало совсем мало. Мать преподавала детям танцы по два-три часа в день в центре детского творчества. За такую работу, естес-твенно, платили мало. И это сказывалось на настроении и состоянии матери. С каждым годом она становилась все раздраженнее, грубее в выражениях и срывалась в скандал по малейшему поводу. Ее отношения с отцом не ладились еще больше, чем со мной. Я не понимал, в чем причина их взаимной нетерпимости, чувствовал, что ее истоки уходили очень глубоко. Мать застыла в коридоре, наблюдая за нами, прошла на кухню. "Настрое-ние плохое", — отметил я и прошел за отцом в его комнату, к факсу. Отец сел на стул и стал звонить по записанному мною телефону. С открытого балкона в комнату текла авгус-товская жара, я прошел через комнату на балкон, уселся на нагретый солнцем диванчик, закурил, высунулся на улицу — красота, лето, тепло!

— Нет никого. Никто трубку не берет, — сказал отец, заходя на балкон, садясь рядом и тоже закуривая. — Наверное, ушли уже все.

Я слегка расстроился. Хотелось поскорей получить прайс-лист. Я затянулся.

На балкон зашла мать.

— Что, бизмисмены!? — произнесла она радостно, взяла лежавшую тут же отцовскую пачку сигарет, выудила одну себе и отбросила пачку обратно. — Дела не идут!?

Снова хотела задеть, такие особенности я уже знал наизусть. И отец знал. Подоб-ные набеги у матери случались волнами. Пока мы суетились на "двойке" — числились у нее в "бизмисменах", которые ничего не могут, в отличие от других "которые и дом пост-роили, и машины у них крутые, и жены не работают". Болезненные укоры матери били в неопровержимые факты, возразить было нечего — мы стоически их выслушивали. Первое время я даже не замечал ее нападок. Позже они стали меня задевать. Покупка "газели" вызвала у матери растерянность, и на время провокации прекратились. Но через пару ме-сяцев все вернулось на круги своя.

— Да почему не идут!? — сказал я, буркнул, отвернувшись к окну. — Идут.

— Идут!? — мать стояла посреди балкона, вцепившись в отца взглядом, мяла сигаре-ту. — А ты чего, старый, молчишь, а!?

— Идут дела, идут, — прозвучал настороженный голос отца, я почувствовал, как его желваки напряглись. — Иди, давай.

"Это ты зря сказал", — понял я промашку отца. Мать ее и ждала, провоцировала, ждала нужного слова, чтоб зацепиться.