Манико (СИ)

Очередной шторм Атлантики разбросал суда экспедиции, и на молодого боцмана Пабло Писарро обрушилась еще одна проблема, прокладка курса корабля. В познаниях лоции он не силен, и потому приходилось изощряться в дипломатии. Разговорить молчаливого последнее время кэпа становилось все сложнее, вытягивая с большим трудом из глубин его памяти знания обо всех тонкостях морского дела. С каждым днем усилия Пабло реже достигали цели. После первых глотков рома учитель погружается в глубокий сон, и попытки его растормошить тщетны.

По прошествии недельного, одиночного плавания по палубе поползли разговоры среди членов команды и пассажиров. - Курс неверный. Мы заплутали и все непременно погибнем. Нужно как можно быстрее поворачивать домой.

Пиком назревавшего бунта стала выловленная вахтенным матросом рукоять багра с грифом флагманского суднам 'Жози'. Из этого был сделан однозначный вывод.

- Остальные суда экспедиции затонули. Мы одни в Атлантике, и идем неверным курсом. Нас ждет участь погибших кораблей. Необходимо немедленно менять курс и возвращаться к родным берегам.

Возглавивший делегацию от возмущенной команды, судовой кок Жак Лоренсо, поднялся на капитанскую палубу и начал угрожать кэпу захватом судна. - Ты стал беспомощным, дряхлым старцем. По океану нас водит юнец, не отличающий правый борт от левого, зюй от веста.

Корцезо сидел неподвижно в своем кресле, не реагируя на оскорбления. Это уже был не тот грозный морской волк, на службу к которому поступал Пабло, а разбитый болезнью старик в капитанской треуголке и в мятом плаще.

Писарро еще некоторое время выслушивал оскорбления из уст парламентера в адрес кэпа и конечно же в свой адрес. Но когда Жак, оттолкнув рулевого, и с криком, - Право на борт,- начал сам поворачивать штурвал, Пабло схватил мятежника, поддернул его к себе. Резким движением перевернул вниз головой, ловко накинул на его левую ногу узел стропильного каната и выбросил последнего с верхней палубы за борт. Находящиеся на палубе матросы, словно по команде, замолкли, а Пабло абсолютно невозмутимо начал отдавать, ставшему на свое место к штурвалу рулевому, распоряжения относительно курса.

Судно легло на прежний курс, и по прошествии некоторого времени, рулевой, косясь в сторону кормы, обратился к капитану.

- Какие будут распоряжения по поводу ужина?

По лицу боцмана пробежала едва заметная улыбка. Он повернулся к вахтенному и твердым голосом, без малейшего намека на иронию выкрикнул.

- Прикажи коку немедленно подавать горячее. Что-то я продрог.

После этих слов матросы бросились вытаскивать кока на палубу с морской пучины. Купание в холодных водах Атлантики произвело на Жака неизгладимое впечатление. Перед Пабло стоял совершенно другой человек. Без того маленький мужчина, стал еще ниже на целую голову, постоянно всхлипывая и дрожа от сильного переохлаждения каждой мышцей тела. Мокрая одежда и волосы уподобили его загнанной в угол и смертельно напуганной мыши. Большие черные глаза, немного навыкате, превратились в маленькие черные пуговки, глубоко спрятанные за ресницами. Можно было предположить, что они только что видели смерть. Свою смерть. Это был последний раз, когда Пабло видел глаза кока. После этого случая Жак обслуживал юного боцмана, как второго капитана на судне, но ни разу не поднял на него взгляд.

День мятежных выступлений подошел к концу и Пабло с кружкой рома направился в своей каюте и склонился над картами. Он неожиданно выкрикнул и даже сам немного испугался своего голоса.

- Пусть все сгинут в морской пучине, но я выживу и приведу свой корабль к берегам Нового Света.

На какой-то миг перед его глазами промелькнула рукоять багра с грифом флагманского судна 'Жози'. Он услышал голос матроса, кричащего, что флагман затонул. Все воспоминания отошли на задний план, а перед ним встал образ его лучшего друга Рико, который восторженно выкрикивает, что он выиграл пари и первым достиг желанной земли. К Пабло пришло осознание того, что вместе с 'Жози' океан забрал его друга. Далеко за полночь он смог заглушить рвущееся наружу отчаяние и безысходность большим количеством рома. Лишь по прошествии двух суток Пабло приступил к исполнению своих обязанностей, обязанностей капитана.

Долгие и однообразные дни одиночного плавания. Пабло Писарро, двигаясь прежним курсом, привел 'Нинью', с большей частью выжившей команды, к берегам Нового Света. Восторг и овации матросов и пассажиров судна не произвели никакого впечатления на капитана Корцезо. Он сидел в своем кресле на верхней палубе, закутанный в накидку, невзирая на припекающее полуденное солнце. В одной руке полупустой кухоль с остатком рома, а взор направлен далеко за горизонт.