Мания приличия

Мы с Мино сидели в интернет-кафе. Я смотрела в десятый раз на строчку, и убеждалась, что там так и написано: «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии». Иисус, с какой целью ты призывал всех грешить, чтобы потом каяться? Чем тебе не угодили постоянные праведники, от рождения и до тризны? Я всё ещё не могла прийти в себя и оправиться, поэтому занялась тем, чего так давно допрашивалась: копалась во всемирной сети, ища какие-нибудь мудрости, которые помогли бы мне защититься, спастись, опереться на что-то. Мино потягивал кофе, смотря не на то, что я листала — всё равно тексты были на русском, — а на меня. Когда я поднялась утром, утро уже заканчивалось. Меня разбудил звонок в дверь, звонивший и звонивший. Я подождала, не прекратится ли он, но звук лишь расходился. Почему не открывал Дракон? Я не хотела выходить из спальни и встречаться с ним. Я не хотела его больше никогда видеть, поэтому представить себе не могла, как буду жить дальше с ним под одной крышей? Правда, я попрошусь обратно к Тэяну. Но от упорства звонящего, начавшего стучать в конце концов, я догадалась, что Джиёна либо нет, либо он сам вышел, и дверь захлопнулась. Это порадовало бы меня в другой раз, но теперь не показалось даже забавным. Одетая и мятая, я спустилась и, отворив, нашла за порогом Мино, минут десять, если не больше, пытавшегося до меня достучаться. Дракона в самом деле не было. Он позвонил пораньше Мино и, сообщив, что уедет куда-то, поэтому летучка по расписанию отменяется, попросил заехать попозже, взять меня, как обычно, и выгулять. И вот, позавтракавшие и съездившие в церковь, куда я всё-таки напросилась, мы устроились в миленьком маленьком кафе, предоставляющем ноутбуки с выходом в интернет. — У тебя круги под глазами, — заметил молодой человек. Я оторвалась, наконец, от зазубривания Евангелия. — Всё в порядке? Или что-то случилось? — Просто поздно уснула. — Я не могла ему сказать о ночном происшествии. Для Мино я только горничная, и ему никак не объяснить, зачем Джиён таскает меня по злачным местам. — Что-то мешало? — Его озабоченность и беспокойство обо мне стали первым за день, что подлатало мою душу. — Мысли. Если ты думаешь, что Джиён всё-таки… — «Пытается со мной что-то сотворить» — хотела закончить я, но это было настолько правдой, что лучше её не произносить. — Домогается меня, то нет. Я всего лишь никак не могла заставить себя перестать думать. — Что же тебя так загрузило? — С любопытством приподнял он бровь, и я поняла, что соскучилась по нему. Да, он не любит меня, и мне в последние пару дней было не до чувств к нему, но… почему Джиён не может исчезнуть, словно его никогда и не было, и тогда наша жизнь, вернее, пока ещё разные (пока ещё?!), две наши жизни сумеют наладиться и что-то предпринять. — Опять тоска по родине? — И это тоже… я думала обо всем. О жизни, о правде, о правильном выборе… Мино, скажи, для тебя существует понятие греха? — отпустив мышку, повернулась я к нему. — Греха? То есть… религиозного? — Ну, не совсем… что-то, что лично ты считаешь чем-то таким, за что люди обязательно должны расплачиваться. — Убийство, кража, мошенничество? — Я поняла, что «грех» немного не то, и он ассоциируется непременно с заповедями, или статьями уголовного кодекса. — Нет, назовём это «пороками». Какие качества в людях ты считаешь порочными, которые их портят? — Мино задумался, опершись локтем на столик. Его длинные пальцы красиво легли возле опустевшей чашки. Я оттаивала после вчерашнего. Рядом с заместителем начальника паспортного отдела я вновь ощущала человечность, а не то, что накануне, будто ты в пустыне, хотя вокруг кто-то есть. — Не все пороки обязательно портят. Ты когда-нибудь слышала о порочных женщинах? Они наоборот видятся многим притягательными. — Мы переглянулись. Я хотела промолчать, но… — И тебе, в том числе? Нехорошие женщины кажутся тебе интересными? — В них что-то есть, — пожал плечами Мино. Неужели Джиён был прав и мой Бог (который сын, а не отец или святой дух) всего лишь мужчина, поэтому ему нравятся грешные люди, а не праведники? Насколько сейчас святотатственно сравнивать Иисуса и Мино? Я схожу с ума… с другой стороны, Бог-отец, как мужчина, если уж на то пошло, выбрал для вынашивания своего дитя Деву Марию, невинную и самую безгрешную девушку, какую только смог найти. Значит ли это, что старшее поколение разбирается в морали получше? Нужен третий голос, чтобы окончательно понять, порок или праведность побеждает… Святой Дух. Что он собой представляет и имел ли какие-либо связи с людьми? Иконография изображает его голубем. Что я знаю о голубях? Я покосилась на браузер с Гуглом. Изучать Святой Дух по орнитологии? Да, Даша, ты сошла с ума. — Я не хочу сказать, что те, в ком нет порока, совсем уж не притягивают, — дополнил Мино, весомо взглянув на меня. Улыбнулся. — Я лишь хочу заметить, что изъяны иногда украшают. Идеальное трудно вынести неидеальным. У всех есть слабости, и когда мы видим слабину в ком-то другом, то чувствуем себя с ним комфортнее, точно знаем, что там нас поймут. Возможно, именно это служит источником соблазна. Ну, а если брать совсем распутных… ведь и на них находятся любители. — Я вздохнула и, ткнув на экран, перевела Мино строчку Евангелия, над которой ломала голову. — Почему он так сказал, а? Почему Христу важны падшие люди? Падшего ангела почему-то изгнали из ангельских чертогов, а грешников встречают с распростертыми объятьями! — Насколько мне известно, Люцифер пал из-за своей гордыни, — неуверенно припомнил Мино. — Если бы он раскаялся, может, его бы тоже с радостью обратно приняли? — Запутавшаяся, я залистала ссылки дальше, читая всё, что было связано с верой, христианством, рассуждениями о Боге. — А может, Иисус сказал так для того, чтобы возвысить в глазах других Марию Магдалину. — Мне нравилось то, что Мино не спорил со мной, призывая забыть о всякой ерунде, и не навязывал никаких своих взглядов. Он просто начинал рассуждать вместе со мной, как и я с ним, когда он предлагал какую-нибудь тему. Так и сейчас, я заинтриговано приосанилась, слушая его. — Она ведь была раскаявшейся блудницей, но Иисус возлюбил её, и принял в свои ученицы, вопреки негодованию других апостолов. — Я знала, что между католиками и православными есть в этом плане серьёзные расхождения. У нас Магдалина фактически неизвестный персонаж, в то время как на Западе существует целый её культ, и им, католикам, конечно виднее, как было дело в событиях, с ней связанных. — Возлюбил? В смысле… — Ну, я со свечкой не стоял, — посмеялся Мино. — Хотя в своё время меня увлекало творчество Дэна Брауна, и расследования Бейджента, Линкольна и Ли, которые доказывали, что Иисус с ней был женат, и у них были дети. Сама понимаешь, двадцать один век спустя можно сочинять всё, что угодно. — Да, разумеется, однако… выходит, что единственная девушка, которую любил или вообще приближал к себе Христос — бывшая блудница? — Даша, он, может, и Божий сын был по духу, — почесал висок молодой человек, явно выходя из зоны уюта ото всех этих сакральных бесед. Это в нём тоже радовало. Откровенно безбожничать и святотатствовать он не стремился. — Но плоть-то у него была человеческая, мужская. Не потому ли он искупил грехи людей, что был одним из нас? — И согрешил сам… — предположила вслух я, тут же закрыв рот ладонью. Что я несу? За секунду в голове успела родиться целая теория о том, что он и был блудным сыном, нагрешившим, раскаявшимся, а потому оправдывающим в проповеди и себя, и Марию Магдалину заодно. Вот что выходит, когда тебя научают думать, и ты начинаешь интерпретировать Писание в силу возможностей своего маленького и не одаренного мозга. Я закрыла браузер, замотав головой. — Ладно, отложим это до лучших времен. Пойдём, прогуляемся, прежде чем я вернусь к Джиёну. — Куда мне совсем, абсолютно не хочется возвращаться. — Идём. — Мино задержался у администратора, расплатившись, и догнал меня на улице. — На пляж? Или есть ещё пожелания? — Под жарящим солнцем, в бессменно белом верхе, слепящем глаза, парень встал рядом со мной. — Есть пожелание уехать из Сингапура навсегда, — заявила я. — Любите же вы, женщины, ставить невыполнимые задачи, — ласково улыбнулся Мино. — Миссия провалена. Я могу распоряжаться пространством только в пределах города. — Тогда отвези меня туда, где сам любишь бывать. — Я сам? — молодой человек коварно посмотрел на меня. — А если это какая-нибудь затхлая пивная с вонючим и пьяным сбродом? — Не верю! Я знаю, что тебе должно нравиться приличное место, — развеселилась я. — Когда ты перестанешь видеть во мне приличного? — насупился Мино. — Я часто совсем не такой. — Я во всех людях вижу приличное. Джиён сказал по этому поводу, что у меня мания. — Мания — это нездоровое отклонение от нормальности, — он открыл мне дверцу и обошёл тойоту, сев за руль и пристегнувшись. — Надо лечить. — Каким образом? — деланно удивилась я. — Нерукотворным, — подмигнул он и, увидев моё смущение, с сожалением повертел ладонями. — Я бы сказал, что неприличностями, но, ты же знаешь, что Джиён запретил. И я сам, правда, вовсе не хочу портить тебя. В действительности, я думаю, что лечить здесь нужно нас всех, а не тебя. Ты очень правильная, Даша. Ты та, на кого хочется равняться и, при других обстоятельствах, не будь я подчиненным Джиёна, а ты его собственностью, не будь я меркантильным трусом, обжегшимся однажды… Будь у меня запасная жизнь, в которой можно было бы начать заново… Я бы начал и закончил на тебе, — заключил Мино. Моё веселье исчерпалось. Я уставилась на него, такого красивого, невозможного, который стал ещё восхитительнее за три дня отсутствия. И он, похоже, не видя меня эти дни, соскучился ровно настолько, чтобы стать откровеннее и позволить себе подобное заявление. И когда он произнес речь о моей правильности и моём душевном здоровье, я подумала, что если Богу нужны раскаявшиеся блудницы, то я бы рискнула согрешить телом с этим парнем, а потом бы каялась, сколько хватит жизни. Но непритворные ли бы это были раскаяния? Кажется я поняла, что иногда на приличность толкает вовсе не искреннее осознание правильности поступка или убеждения, а всего лишь страх наказания и последствий. И неуверенность в том, что нарушение привычного хода вещей принесет больше выгоды, чем уже имеется. Я подумала о выгоде. Она вошла в мой лексикон. Проклятое сказочное огнедышащее земноводное! Мать любила говорить, что если где-то убыло, то где-то прибыло. И если когда-нибудь, Боже, будь свидетелем, по какой-то роковой случайности или преднамеренной хитрости, я изменюсь и буду искать выгоду, Джиён будет искать любовь. Искать и мучиться, так же, как я вчера, слыша крики того несчастного. Только у Дракона будут крики его собственной души.