Мания приличия

У нашего забора стояла незнакомая машина. Это не папина старая «нива», кто это к нам в гости пожаловал? Приближаясь, я увидела на лавочке за ней два контура. Ноги стали вязнуть в земле, не смея приближаться. Но меня заметили, и я двинулась дальше, стараясь держаться отстранёно. Остановившись в нескольких шагах, я посмотрела на Сынри, поднявшегося мне навстречу. Рядом с ним сидел дед, дымя сигарету. Они не могли ни о чём говорить, но само их бессловесное объединение меня едва не рассмешило. Я сжала ремешок от сумочки на плече.

— Ты зачем здесь?

— Я подумал, раз ты сама дура, тебе нужен кто-то, кто за тебя адекватно будет мыслить.

— Хорошее начало хорошего разговора, — с иронией заметила я. — Начал с оскорбления.

— Это не оскорбление, это факт. На правду не обижаются, ты же ратовала за честность?

— Ну, допустим. И на что тебе дура?

— Вразумлять, — хмыкнул Сынри.

— Ты всё равно сейчас сам отсюда уедешь.

— С чего бы это?

Дед посмотрел на нас разок и, ничего не поняв, перевёл глаза на козырёк церкви напротив:

— Подкрасить бы надо, и крыльцо чуть осело, после зимы-то.

— С чего бы?

Я сделала глубокий вдох и, протягивая ему справку из консультации, опустила руку. Там же всё на русском! Что ж, жизнь вынуждает меня это произносить:

— Я жду ребёнка. От Джиёна.

Сынри вспышкой блеснул зрачками и, вытянувшись, остолбенел. На шее стала видна дёргающаяся артерия. Пульс у него участился. Замершие, мы смотрели друг на друга. Захочет ударить меня, или эти методы уже не работают? Будто очнувшись, Сынри мотнул головой и потёр лоб большим и указательным пальцами:

— Вот грязный ублюдок… — прошептал он своим ботинкам, к которым опустил лицо. — Он что, гондоны натягивать не умеет? Что ж за мразота эта тварь! — И, вдруг обреченно засмеявшись, он закинул голову назад, посмотрев на небо. — Всё возвращается на круги своя. Всё началось с беременности Вики, и вот, теперь ты на её месте?

— К счастью, я не на её месте. Я у себя дома, и я убью каждого, кто хотя бы попытается предложить мне аборт.

Муж… То есть, Сынри… Не знаю, стоит ли мне ещё называть его так? В общем, Сынри прямо посмотрел на меня.

— Я не предложу тебе аборт.

— Естественно, твоего мнения тут не спрашивали, — отвернулась я, поглаживая капот машины, в которой сидел водитель. На этот раз Сынри не брал такси, а нанял в аренду личный автомобиль бизнес-класса.

— Знаешь, где я был и что делал?

Я пожала плечами, не выказывая заинтересованности.

— У Вики. — Голова моя приподнялась, как у гуся, услышавшего шум. Сынри сумел завладеть моим вниманием. — Я предложил ей двухкомнатную квартиру в её городе и полмиллиона рублей за сына.

Стеклянными глазами, опешившая, я даже не моргала, но не могла не поторопить:

— И что же она? — Сошлись на двушке и миллионе ровно. Умеет торговаться, паршивка. — У меня едва не началась новая волна дурноты, как-то гадко и до озноба мерзко стало от понимания того, что мать… согласилась… продать своего ребёнка?! И… и за эту девушку, за эту личность я пережила всё, что пережила? За жизнь ребёнка, которую даже его мама оценила деньгами? Я, видимо, исказилась сильно в лице, потому что Сынри с волнением в меня вгляделся.

— Где он? Где мальчик?

— В моей сеульской квартире. С Хадичей. — Сынри подошёл ко мне.

— Надо же, без единого гвоздя сделана, — вклинился дед, по-прежнему рассматривая церковь. — И до сих пор стоит. Почти полтора века! Умели раньше делать…

— Даша, — продолжил Сынри, осторожно кладя ладонь мне на талию. — Мы, кажется, квиты? У меня груз прошлого, у тебя… тоже теперь есть приданное, — улыбнулся он, кивнув на мой живот.

Я расслабилась, поняв, что он и не думает распускать руки и злиться. Попробовал бы он меня сейчас ударить! Я бы быстрее Вани отхватила кусок забора и гнала его до китайской границы.

— Пока я был в Сеуле, меня многие спрашивали, где моя жена. И сестра, и родители, и друзья… Тем, кому я в порыве обреченности сказал, что мы расстались, начали уверять, что брак был ошибкой, что всё правильно теперь сделали, что ты не для меня, много всяких нелепостей… На каждые их слова об ошибке, я продолжал думать: «Но она должна быть моя». — Сынри тронул мою щёку, наблюдая, отстранюсь я или нет. Я не отстранилась. — Ты можешь называть это капризом, или желанием иметь то, что не даётся, потому что я привык получать всё. Возможно. Пусть источником моего желания будет привычка иметь всё, чего захотелось. Но я ещё ничего в своей жизни не хотел так долго.

— Хотел? — сузила я коварно глаза.

— Ты ждёшь признания в любви? Чтобы я заменил глагол?

— А почему бы нет?

— Потому что ты тоже этого не делаешь, — выставил мне претензию Сынри.

Я не сдержала смешок.

— А я должна?

— Ты даже не представляешь себе, сколько ты мне уже должна.

— Тоже мне, благородный рыцарь, я думала, ты меня на счётчик не ставил.

Он привлёк меня к себе ближе, заговорив полушепотом:

— С этими долгами очень просто рассчитаться… Тебя же не от меня на самом деле тошнило тогда, да? — Я неопределенно поводила глазами, нервируя его. Он нетерпеливо ждал ответа и я, снизойдя, кивнула. — А кто-то заверял, что мы даже не будем спать…