Манифест персонализма

Таков подлинный грех спиритуализма, который Маркс разоблачил, выступая против университетского высокомерия младогегельянцев. Разум здесь отказывается дать свой ясный и одновременно человеческий ответ на вопрос о том, где скрываются воплощенные идеи, даже если он изучит причины и повседневные тяготы людей. Он хочет прежде всего, следуя промышленному способу, к которому приучили его общие привычки, обладать совершенным чертежом завтрашнего дня, машиной, поддающейся теоретической доводке и демонтажу, если следовать инженерным планам, короче, он предпочитает мир без времени, без свободы, без плоти, без милосердия. А поскольку разум не может переступить через собственные законы, то чаще всего эту видимость познания под его прикрытием разыгрывает воображение.

Глубокие духовные и телесные революции развиваются совсем не так. Они не осуществляются ни по коллективным, ни по идеологическим полномочиям. Они не противопоставляют наличному злу, в первую очередь, образ будущего, они ему противопоставляют прежде всего негодование, протест, волю, присутствие в настоящем.

Революционное существование исходит из этого присутствия, в противном случае оно угасает. Речь идет прежде всего о невыносимом чувстве конфликта между существующим порядком и иерархией ценностей, которые личность открывает или обнаруживает вновь, благодаря размышлению и следуя необходимости. С точки зрения людей, находящихся вовне, это так называемый «негативный» период, потому что они замечают кричащие расхождения, которые вызывает конфликт, но еще не позитивную силу, которая доведет его до состояния зрелости: ее заменяют критика, размежевание, разложение, возмущение.

Те, кто несет в себе ростки будущего, тоже не всегда выявляют все его черты, а в ряде случаев выступают людьми, не представляющими себе даже его главной значимости, но они чувствуют его неопровержимое наличие и слышат несколько простых новых слов, которые оно им нашептывает, оглушая своей простотой и новизной (поэтому кое-кто упрекает их в том, что они ничего не изобрели сами). Таким образом, воля получает направленность благодаря новому требованию. Если конфликт, то актуальный, если отрицания, то актуальные, и воля, которая делает поворот в новом направлении в этот момент, в гораздо большей мере устремляется к новой цели. Фаза отрицания дополняется радикальной волевой ориентацией, осознанием руководящих принципов и жизненных задач, глубочайшее размышление сотрудничает в этом с сознательно проведенным анализом, разоблачением и решимостью.

Только тогда для доброго порядка наступает время включить в дело предвосхищающее воображение. На этом этапе оно отнюдь не бесполезно, оно связывает движение с той далекой звездой, до которой, как мы знаем, никогда не добраться, но известно все же, что спасение лежит на пути, который связывает нас с ней, или же его вообще нигде нет. Между этой предельной схематичностью и задачами нынешнего дня можно представить ряд промежуточных предвидений, поддающихся все большей и большей конкретизации; они представляют собою ступеньки между моим духом и идеалом, который он для себя избрал. Я должен буду рассматривать их как символические тем больше, чем больше они отдалены, и как опасные тем больше, чем больше они претендуют на то, чтобы предписывать мне определенное действие, а не только на то, чтобы придавать ему направленность, и как еще более опасные, если они отвращают меня от деятельности. Но, проявляя осторожность, я могу принять их как временные формы овладения неизвестным, как импульс для моего действия, как его ориентацию.