Манифест криптоанархиста

В какой-то момент и, вероятно, раньше, чем мы думаем, нынешние левые и правые идеи основных партий начнут казаться смешными и неработоспособными. Новые политические движения и идеи вскоре примкнут к этой промышленной революции, особенно когда большинство населения в скором времени станет пользователями Интернета. Политика будущего предложит решение проблем, с которыми столкнется общество, и будет достаточно смелой, чтобы управлять технологиями, а не руководить ими, использовать их, а не уничтожать, рассматривать их как двигатель социальных изменений, а не только инструмент для создания рабочих мест. Возможно, в 1970-х годах существовало какое-то подобное нереализованное мышление. Я не уверен. Скорее всего, появятся такие группы, как прагматические криптоанархисты, которые будут принимать изменения и экспериментировать с совершенно новыми формами правления и общества. В конце концов, они были правы в отношении цифровых технологий и биткоина, хоть большинство людей проигнорировало их. И, это, я думаю, к лучшему».

Как видим, Джами Бартлетт рассматривает криптоанархистов в качестве людей, перманентно находящихся «на острие прогресса» и внедряющих новые (пусть даже разрушительные для фундаментальных общественных устоев) технологии в повседневную практику, что так или иначе приводит к эволюционному развитию общества.

Ему вторит Аврам Ноам Хомский – американский лингвист, политический публицист, философ и теоретик, профессор лингвистики Массачусетского Технологического института, автор классификации формальных языков, называемой иерархией Хомского. В своем интервью журналу «Red and Black Revolution» он, в частности, высказывался следующим образом:

«Я увлекся анархизмом еще в отрочестве, как только стал мыслить об окружающем мире более свободно и широко, и с тех пор у меня не было достаточно серьезной причины для того, чтобы пересмотреть отношение к анархизму, возникшее тогда. Я думаю, что только благодаря анархизму я могу осмысленно выявлять и опознавать механизмы власти, иерархии и доминирования во всех сферах жизни и бросать им вызов. Какое бы юридическое обоснование ни подводили под все это, эти структуры не легитимны и их следует разобрать, чтобы увеличить степень человеческой свободы. К этим структурам относятся политическая власть, право собственности и управление, отношения между мужчинами и женщинами, родителями и детьми, наш контроль над будущими поколениями (это, на мой взгляд, основной моральный императив, стоящий за движением защитников окружающей среды) и многое другое. Естественно, это означает вызов, брошенный громадным институтам насилия и контроля: государству, невероятной тирании корпораций, которые контролируют большую часть отечественной и международной экономики и т. д. Но и это еще не все. Сущность анархизма, как я ее всегда понимал, заключается в том, что любой авторитет должен пройти тест на встречную реакцию. Устранен должен быть только такой авторитет, которому не идут навстречу. В некоторых случаях авторитету идут навстречу. Если я гуляю по улице со своими внуками и они вдруг выбегают на проезжую часть с оживленным движением, я использую не только авторитет, но и физическую силу для того, чтобы их остановить. Их поступку необходимо воспрепятствовать, но я уверен, что они с готовностью пойдут навстречу моим действиям. Бывают и другие случаи. Жизнь – сложная штука, мы знаем очень немного о людях и обществе, и грандиозные декларации обыкновенно приносят больше вреда, чем пользы. Но сама идея вполне здрава и может привести нас весьма далеко. После того как мы заявили о главном, мы начинаем присматриваться к частностям, в которых и затрагиваются конкретные человеческие интересы.

Большинство интеллектуалов, как вы знаете, отождествляют анархизм с хаосом, насилием, бомбами, диверсиями и т. д. Поэтому люди часто удивлены, когда я говорю об анархизме в позитивном ключе и отождествляю себя с его основными традициями.