Манящая бездна ада. Повести и рассказы

— Вы, наверно, помните те каникулы, — начал он виновато, но никак не смущенно. — Встреча на кладбище, ночной разговор. Хромой козел.

— Козел и женщина, — подхватил я. — Ну как же, я ведь попытался угадать, как это было, и написал кое-что. Да и забыл совсем. Мне бы хотелось, чтобы вы взглянули и сказали, что вы об этом думаете. Это очень коротко.

И я стал шарить в письменном столе, а он молчал, стараясь, чтобы я почувствовал это его молчание.

— Всего несколько страниц, — сказал я, протягивая ему листки. — Результат бессонницы, скуки и к тому же единственный способ разделить ваши страдания.

Тогда он посмотрел на часы, другого способа выразить свое неудовольствие у него не было. Впрочем, и он, и я понимали, что он пробудет столько, сколько понадобится, чтобы прочитать. Он сел, и свет упал на его молодое, но по сравнению с прошлым годом возмужавшее, на год постаревшее, слегка искаженное каким-то тайным страхом лицо. Я взял было книгу, но тут же отложил ее.

В течение получаса я смотрел, как он с трубкой в зубах читает то, что я написал. Я знал, что мой взгляд ему мешает, что ему трудно сидеть с непроницаемым видом. Он был уже не тот, что в прошлом году, но я еще не мог понять, в какую сторону он изменился, какого еще свинства он успел нахвататься за прошедшие двенадцать месяцев и что от этого в нем осталось. Окончив чтение, он выколотил трубку и принялся набивать ее снова, не поднимая глаз, сосредоточившись на каких-то своих выкладках, не обращая на меня ровно никакого внимания и в то же время понимая, что я в любой момент могу нарушить молчание. Встав, он прошелся к окну, раскачиваясь всем телом, как человек, уставший от верховой езды, стуча блестящими, только что начищенными сапогами. Слишком новыми сапогами, во всяком случае, слишком новыми для того крестьянского одеяния, в котором он щеголял на этих каникулах. Высунув голову в окно, он ласково окликнул лошадь. А потом медленно возвратился к освещенному пятну письменного стола, улыбаясь, совершенно уверенный в том, что сделанный им выбор очень хорош, лучше некуда.

— Просто отлично, — тихо и серьезно заметил он, как бы обращаясь к самому себе, довольно и слегка удивленно.

Это уже нечто, подумалось мне: он стал принимать себя всерьез и не с прежними отчаянием и безнадежностью, а совершенно спокойно, не подозревая о жалком впечатлении, которое производит, не ощущая насмешки. Почти так же серьезно, как его папаша или любой партнер по игре в покер из клуба «Прогресо».

— Что ж, очень рад, — сказал я. — Но в конце концов это не имеет значения. Я ведь говорил, что меня интересует лишь, правильно это или нет.