Маньяки

Моя киска сжимается вокруг его толстого члена, содрогаясь в спазмах, когда он трахает меня сильнее, отказываясь останавливаться, пока я испытываю кайф. Я тяжело дышу, пытаясь отдышаться, когда мои колени угрожают подогнуться подо мной, но он удерживает меня, входя при этом еще глубже, а его яйца упираются в мой клитор и посылают резкие толчки электризующего удовольствия, пронзающие мою сердцевину, пока, наконец, он не кончает жестко, изливая свое горячее семя глубоко в меня.

— Блядь, Шейн, — выдыхает он, ослабляя пальцы на моих бедрах и медленно двигая ими вперед-назад, пытаясь размять мою покрытую синяками кожу. Я приподнимаюсь, прижимаясь спиной к его широкой груди, пока он остается глубоко в моей киске. — Я не знаю, что, черт возьми, такого в том, чтобы видеть тебя покрытой смертью, но это каждый раз, блядь, ставит меня на колени.

Поворачивая голову, я поднимаю подбородок и ловлю его губы своими.

— Ты знаешь, что, нет ничего, чего бы я не сделала для тебя, — бормочу я. — Для тебя и твоих братьев, — теперь вы мой дом. Я принадлежу вам. Если кто-то из вас попадет в беду, я буду рядом, сражаясь на вашей стороне. Не пытайся снова заставить меня стоять в стороне, Марк, потому что так это будет заканчиваться каждый гребаный раз. Ты меня слышишь?

Он делает глубокий вдох, его рука обвивается вокруг моего тела и прижимает меня к своей груди.

— Я слышу тебя, детка. Мы были неправы, требуя, чтобы ты осталась. Мы видели безрассудную жажду крови в глазах Джии, и она не собиралась останавливаться, пока твое сердце не забьется у нее на ладони. Я не мог видеть дальше этого. Я уверен, что у Романа есть свои причины держать тебя подальше от всего этого, но когда дело касается тебя, я не вижу других причин.

Его лоб прижимается к моему, и я вдыхаю его, а мои колени начинают дрожать подо мной.

— Я знаю, — бормочу я, прежде чем неловко отстраняюсь от него и застегиваю брюки на талии.

Маркус засовывает свой член обратно в брюки и застегивает ширинку, когда я возвращаюсь к нему и снова завладеваю его губами.

— Пойдем, — шепчу я, с ужасом ожидая того, что последует дальше, прежде чем указываю на тело Джии, лежащее под тяжелым каркасом разбитой люстры, — ее глаза широко раскрыты и смотрят прямо на меня. — Нам нужно выяснить, что, блядь, все это значит для нас.

Марк кивает и просовывает свою руку в мою, а затем вытаскивает одинокий бриллиант из моей ладони.

— Что это? — спрашивает он, разглядывая его, пятна крови уже давно исчезли.

Я качаю головой, пожимая плечами.

— Не знаю, — бормочу я, пока он ведет меня через обломки. — Он просто искрился, и по какой-то причине я почувствовала необходимость взять его в руки. Не знаю, считай, что это первое, что появится на моей полке с трофеями.

У него отвисает челюсть, и он смотрит на меня так, словно только что увидел привидение.

— Не-а. Ты получаешь трофей только в том случае, если несешь ответственность за смерть, и, насколько я помню, именно мой нож застрял у нее в позвоночнике.

Я смотрю на него в ответ.

— Нет, — говорю я, выхватывая одинокий бриллиант из его руки. — Это чушь собачья, и ты это знаешь. Моя пуля сбросила люстру и раздавила ее. Все, что ты сделал, это парализовал эту сучку. Кроме того, если бы это было правилом, то, по этим правилам, я могла бы забрать язык твоего кузена с твоей полки.

Маркус наблюдает за мной, прищурившись.

— Я знал, что ты играешь грязно, но не знал, что ты настолько безжалостна, — говорит он мне. — Я честно заработал этот язык.

— Тебя там даже не было, — бормочу я себе под нос, пока он ведет меня на кухню, где агент Дэвидсон прислонился спиной к столешнице с кружкой дымящегося кофе в руках и аптечкой первой помощи, рассыпанной по дорогому граниту.

Роман нависает над Леви, чьи раны были очищены и перевязаны, и впивается пальцами в плечо Леви, ощупывая повреждения, в то время как лицо Леви искажается от боли.

— Черт, ладно, — выплевывает Леви, отстраняясь от Романа. — Это ни хрена не помогает.

— За то мне становится лучше, — бормочет Роман себе под нос, прежде чем замечает, что мы с Маркусом входим в комнату.

Все трое поднимают головы, в их глазах появляется странная нерешительность.

— Что? — Требую я, останавливаясь у входа. За последние несколько месяцев я видела этот взгляд более чем достаточно раз, чтобы понять, что он не означает ничего хорошего. — Выкладывайте. Я не спала, кажется, целую вечность. Давайте просто покончим с этим.

Роман собирается заговорить, когда агент Дэвидсон отталкивается от стойки и встает, между нами, привлекая внимание к себе.

— Поздравляю, — говорит он тоном, который наполняет меня тревогой. — Теперь ты самая могущественная женщина в стране.

Я смотрю на Романа и Леви, пока крепче сжимаю руку Маркуса.

— Подробнее.

Роман тяжело вздыхает и выглядит так, словно собирается окунуться в кислоту.

— Джиа мертва, императрица. Ты ее наследница.

Я качаю головой, понимая, на что они намекают, но мне это не нравится. Весь смысл этого был в том, что я не хотела иметь ничего общего с ней или ее империей, а теперь они пытаются сказать мне…