Маньяк по субботам

И вот неторопливо мы катим через город по Ленинскому проспекту. Спереди и сзади на трассу выезжают такие же перегруженные машины — везут доски, кирпичи, коляски, матрасы… Зашевелилась армия садоводов — весна, весна на улице, весенние деньки!

За городом в лесу кое-где еще прячутся от солнца пятнышки снега. Но их немного. Талая вода скапливается в мутные озерца, бурлят придорожные ручьи.

По длинному мосту, с милиционером, разомлевшим от тепла и безделья в стеклянной будке, переезжаем через Неву. Слева Шлиссельбург, старинный русский город с крепостью Орешек на островке в истоке Невы. Справа видны трубы ГРЭС районного центра — Кировска. Нам осталось проехать по Мурманскому шоссе семнадцать километров.

— Шестидесятый километр, сворачиваем, — подсказывает Бондарь, и мы съезжаем на добротную асфальтированную дорожку. Не пожалели денег садоводы, ехать приятно.

Вот и развилка «Штаны», сворачиваем направо, едем по Лесной линии, которая идет вокруг всего садоводства. С одной стороны лес, с другой, среди корявых яблонь, домики. Рядом с домиками копошатся люди — копают, копают, копают… Глядя на них, Бондарь понемногу заводится — у соседей, вон, уже сколько вскопано, а мы еще только едем. Да и у меня сердце не на месте, при виде земли всколыхнулась крестьянская душа, поглядываю — что за домики, что за землица, какой урожай можно снять? Весенний воздух действует и на Грая — вон, как глазищами стреляет. Но он смотрит иначе: как полководец, оглядывает место будущего боя — все запоминает, фиксирует в памяти.

— Смотрите — Большой Камень, — вскидывается Бондарь.

Лес расступился — на поляне гигантский валун, ничуть не меньше, чем в Петербурге у знаменитого памятника Петру Первому.

— Когда царь решил прорубить окно в Европу, с севера прорубал просеку к Финскому заливу и тащил по ней первые суда, то побывал здесь и оставил на камне собственноручную мету. — с гордостью поведал Бондарь местную легенду. — В Садах это самое почитаемое место.

Мы свернули с шоссе налево, еще раз налево и остановились. Я оторвал руки от руля и посмотрел на часы — 8.30 утра. Быстро доехали! Вот участок Бондаря, забор из выкрашенного в зеленый цвет штакетника. У ворот с двух сторон дикая рябина. Бондарь открыл заднюю дверцу машины, вылез, размял ноги и тут же распахнул ворота.

— Заезжай.

— Помну рябину.

— Ничего ей не станет, она посажена, чтобы ворота не мяли.

— Стой, где стоишь, — приказал Грай, и я заглушил двигатель, оставив машину на дороге.

Дом у Бондаря знатный: рубленый из янтарного цвета сосны, с ломаной крышей, под шифером, рамы двойные, зимние, фундамент ленточный из бетона. Правда, низковат фундамент, метра не будет, в подполе можно ползать лишь на четвереньках, зато зимовать в таком доме — одно удовольствие.

Грай сейчас не замечает красоты, похож на гончую, которая берет след — тело напряжено, глаза сверкают, ноздри с силой втягивают воздух. Сначала осмотрел землю у ворот. На молодой травке видны только свежие следы ног Бондаря.

Капитан от ворот стал показывать свое хозяйство:

— Вон дровяник, за ним банька с каменкой, можно знатно попариться. Колодец на три бетонных кольца, сам вырыл.

— Место для колодца сами определяли?

— Осина там толстенная росла. Дятел в дупле жил, у корней большой муравейник. Осенью дятел улетел, муравьи ушли. Свалил дерево и копнул для пробы. Водичка — мед. Соседи приходят и просят ьоду для засолки огурцов. Но теперь, если узнают о… Никто уж за водой не придет, все хорошо знают, что такое трупный яд, — застонал бедный старик.

Мы с Граем пошли по периметру участка, по канавке, прокопанной между соседями, потом по дорожкам сада, посмотрели между грядками. Конечно, никаких следов обнаружить не удалось. Стали осматривать приствольные круги вишен. Кое-где, особенно у колодца, под старыми вишнями, земля оказалась покрыта твердым дерном. Все подозрительные места, где оставались следы лопаты, мы прощупали руками.

Бондарь ходил за нами неотступно и спрашивал:

— А тут? — и начинал сам скрести землю руками.

Под низкорослыми кустовыми вишнями решили перекопать всю землю». Бондарь открыл сарайчик и принес лопаты.

— Дзинь… Дзинь… Дзинь, — раздался за забором звонок велосипеда. Там остановился седой, еще крепкий мужчина с властным взглядом.

— Это председатель нашего садоводческого товарищества Попов, — пояснил Бондарь. — Пойду поздороваюсь, новости узнаю.

Ах, если б знать, что на следующий день председатель Попов бесследно исчезнет и сто тело вместе с местной милицией мы станем искать все лето».. Но волшебным даром предвидения судьба не одарила ни меня, ни Грая.

Мы перекопали приствольные крути у всех вишен.

— Можно считать, что письмо — шутка, — улыбнулся Грай. — Подселенец не обнаружен.

Бойдарь повернулся лицом на восток, и, чего за ним прежде не наблюдалось, трижды перекрестился. Настроение его явно улучшилось.

Грай сс мо гр ел крыльцо, дверь, куда был вбит гвоздь с запиской. Потрогал след от гвоздя — вниз полетела крошечная щепочка.