Маневры

— Времени для укрытия и маскировки колонны нет. Следует максимально увеличить скорость и интервал движения. Для срыва прицельного бомбометания необходимо открыть непрерывный заградительный огонь из всего стрелкового оружия. Целить не в сам самолет, а упреждение брать на корпусов пятнадцать-двадцать, так больше вероятность попасть. Это почти заградительный огонь, думаю, сам факт стрельбы здорово напряжет летчиков — вспышки, трассеры...

— Толково лейтенант! И повернувшись в сторону грузовика, крикнул: — Красноармеец Бодаков! Ко мне!

Солдат, который сидел согнувшись, рядом с каким-то ящиком, вскинул голову в выгоревшей пилотке и услышав свою фамилию, произнесенную генералом, моментально спрыгнул с кузова грузовика и со всех ног ринулся к нам. За несколько шагов до генерала он попытался перейти на строевой шаг, но Москаленко махнув рукой, приказал: — С Крыловым связь давай!

— Товарищ генерал-майор! С начальником штаба майором Крыловым связь установлена. Как только вы начали говорить с товарищами генералами я на всякий случай установил связь со штабом!

— Молодец Бодаков! Пошли к рации.

Я тоже пошел за генералом. Из кузова грузовика Бодаков протянул Москаленко допотопную гарнитуру радиостанции. Взяв ее в руки генерал кратко и толково передал приказ на отражение налета немецких бомбардировщиков. Закончив передавать указания, Москаленко взглянув на голубоватое небо, произнес: — Денек будет жаркий!

Что он имел в виду, было непонятно. Вдруг возник звук, напоминающий гудение нескольких пчел на лугу. Кто-то из наблюдателей закричал: — «Воздух»!

Все на какой-то миг замерли, а потом мгновенно разбежались по укрытиям. Отбежав к БТРу, я забрался в командирский люк и вытащив бинокль навел его в сторону немецких самолетов. Подстроив линзы оптического прибора, увидел на горизонте множество точек, которые увеличивались, и с их приближением звук от мощных двигателей нарастал и постепенно переходил в рев. Уже можно было рассмотреть самолеты, шли они тремя волнами: в первой и третьей волне было по одиннадцать машин, во второй десять. Идя идеальным строем как на параде, они словно демонстрировали свою военную мощь. Опустив бинокль, вдруг я заметил как вдоль шоссе, по земле, стелятся стремительные тени, еще мгновение, и одна из них накроет наш БТР. В этот момент, у меня в голове что-то щелкнуло и я дурным голосом заорал наводчику:

— Семен! Бл...ь наводи в солнце! Огонь по команде короткими! — Он закрутил маховичками и через несколько секунд доложил: — Таищ лейтенант не могу! Ветки мешают!

— Бл...ь! Сержант, срежь их очередью на..!

ПКТ, почти над головой рыкнул, и вместе с солнцем на меня упала щепа, мелкие ветки и листья.

— Готово! — Доложил сержант.

Наведя бинокль на ориентир, прижав рукой ларингофон к горлу, скомандовал:

— Внимание! ...Огонь!

Не имея возможности смотреть на результаты огня, я по ТПУ спросил мехвода:

— Коля! Что там?

— Дымит сцука! Дымит!

Через несколько секунд опять скомандовал:

— Внимание! ...Огонь!

Прошла секунда не больше, где-то вверху, вдруг раздался огромной силы взрыв. Это прямо в воздухе взорвался немецкий бомбардировщик. Самолет разлетелся на куски. В метрах пяти от БТРа упало колесо самолета. Удивительное дело — упавшее колесо никого не задело. Но это мне рассказали потом, а сейчас я внимательно смотрел на свой ориентир и ждал подхода третьей волны бомбардировщиков.

— Внимание! ... Огонь! Только в этот раз я мог посмотреть что происходит вверху, но для этого мне необходимо было выбраться из под дерева. Спрыгнув с БТРа, я увидел как самолет падает, вращаясь вокруг фюзеляжа, одно крыло было оторвано больше чем на половину.

В результате потери двух машин, строй самолетов рассредоточился, а главное они пошли в набор высоты, что автоматически приведет потере точности бомбометания.

Оглянувшись по сторонам, увидел как бойцы, командиры вылезали из всевозможных ямок, овражков кричали 'Ура', прыгали, обнимались и кидали вверх пилотки и фуражки. Ко мне широким, размашистым шагом шел генерал Москаленко. Подойдя, он взял меня за плечи, тряс и приговаривал: — Ну..., лейтенант..., ну..., даешь! Как тебе удалось? Это же...!

— Да, все очень просто, товарищ генерал-майор! Скорость самолетов и их высоту, сообщили из штаба дивизиона — триста шестьдесят километров в час и тысяча метров. Это значит горизонтальная скорость полета — сто метров в секунду. Бронеавтомобиль наш стоит напротив телеграфного столба. Столбы стоят через каждые пятьдесят метров. Заметив на земле тень от самолета, которая идет на бронеавтомобиль, я понял: если навести пулемет на солнце и открыть огонь в тот момент, когда тень у нужного столба, то большая вероятность поразить цель. Вот и все, товарищ генерал-майор!

— Ну вот что, лейтенант! Орденом я тебя награждать не имею права, на вот, часы возьми! Бери, бери! Заслужил!

Сняв с руки часы, он за ремешок протянул их мне. Растерявшись, я взял часы и посмотрел на них. На циферблате было написано "Звезда".

— Спасибо товарищ генерал-майор. У меня уже есть... наградные...от... Вас....