Манекен (сборник)

Нина поймала себя на мысли: я буду вспоминать об этом времени, как о затянувшемся приступе шизофрении. Когда умер папа, невольно думала: сегодняшняя жуткая боль пройдет, обязательно станет легче. В тяжелые минуты мозг подбрасывал спасительные обещания про избавление от мук в будущем. И он, ее мозг, обладал сильной инерцией долженствования поступков. Если уж нацелилась на что-то, будь любезна действовать. Говорят, подобная инерция – типично женская черта. Мужчина легче перестраивается, в новых условиях ищет новые решения. А женщина на условия внимания не обращает, коль втемяшила что-то в голову, будет упорно добиваться.

Хочу родить детей. Не важно, мальчиков или девочек. Они – мои, кровные и ненаглядные. Без брака рожать не стану. Пусть будет филькина грамота, канцелярская бумажка, штамп в паспорте. Но будет!

Нина шепнула Григорию Симонову: есть разговор с глазу на глаз. Договорились в перерыве между лекциями сойтись в маленькой аудитории рядом с кафедрой.

– Григорий Викторович! – Нина заговорила почти весело (а шизофрения вообще не скучная болезнь). – Получите свои работы. То есть работы твоих студентов за весь семестр.

– С меня причитается. – Довольный Гриша принял стопку бумаг.

– Ловлю на слове, – усмехнулась Нина. – У тебя ведь трудности с пропиской, регистрацией или как там сейчас называется наследие тоталитарного паспортного режима?

– Как называется! – попенял Гриша. – Вы, москвичи, все-таки снобы! И не по уму и душевной организации, а по месту рождения.

– Приглашаю в наш клуб. Не хочешь заключить фиктивный брак, который разом снимет все твои проблемы?

– А невеста симпатичная? Не столетняя бабуля, которая путает кастрюлю со щами с ночной вазой?

– Какая тебе разница? Умеренно симпатичная, относительно молодая… Как говорится, всем хороша наша невеста: и по стати, и по лицу, только слегка беременна. В данный момент сидит перед тобой.

Гриша потерял дар речи. Только и мог изумленно выдохнуть:

– Нинка?

– Эмоции не приветствуются. Чего ты всполошился? У меня к тебе формальное предложение, отнесись по-деловому. Да – да, нет – нет.

Гриша видел, что за напускной веселостью таится вулкан переживаний. Смех сквозь слезы: царапнешь – вместо улыбки получишь рыдания. О том, кто Нине беременность обеспечил, спрашивать не следовало. Раз хватается за ближайшего встречного – значит, мужик сверкнул пятками. И все-таки Гриша не удержался от вопроса:

– А непосредственный отец?

– Без комментариев.

– Ясно. У меня есть время для размышлений?

– Вся оставшаяся жизнь, – поднялась Нина. Из последних сил улыбнулась. Не хватало при Грише рыдать. – Только одна просьба: не трепись, пожалуйста, об этом разговоре.

– Нина! Куда ты? Стой! Я согласен. Просто неожиданно очень.

– Благодарю! – Нина снова опустилась на стул. – Ты меня очень выручил.

Гриша потряс головой, словно наводя порядок в мыслях. Вырвавшееся из его уст согласие оказало на него же действие легкой контузии, даже оглох и амнезию заработал.

– Нина, мы что? Десять секунд назад решили пожениться?

– Да.

– Лысый кролик! И ты сказала, что несколько…

– Беременна.

– Японский крокодил!

– У тебя странные ругательства, изощренно зоологические.

– Гусары при дамах не выражаются.

– Мерси! Гриша, не паникуй. Ты легко можешь отказаться.

– От тебя? Слону в анус кактус! В смысле: я не такой дурак. Извини, словарные пласты перепутались.

– Вижу. Ты успокойся…

– Да я спокоен как замороженный кальмар… Действительно что-то на фауну тянет… И жутко хочется быть благородным.

– Твое согласие на мне жениться – верх благородства.

– Точно?

– Абсолютно.

– Тогда я озвучу простое и плотское.

Гриша не был бы Гришей, если бы с ходу не выдвинул своих давних желаний:

– Переезжаю к тебе, и спим в одной постельке?

– Это шантаж?

– Неуклюжее объяснение в любви.

– Спасибо! – искренне поблагодарила Нина. – Представить себе не можешь, как для меня сейчас это важно.

– Сегодня вечером прибуду в твою обитель со своими манатками? – развивал Гриша успех.

– Не торопись, пожалуйста.

– Сначала женись, потом увидим? Деньги и стулья всегда отдельно, только котлеты и мухи вместе.

– Все понимаю! Ты рискуешь больше, чем я. Дети, рожденные в браке… поди докажи, что не твои… алименты и прочее. Гриша! У тебя есть только мое слово, но оно верное. Ничего от тебя не потребую: ни денег, ни участия.

– Нинуля! Я ведь не про детей. И почему во множественном числе? Впрочем, мне до них… извини, как до вымерших динозавров… точно – на животном мире заклинило… Я нечадолюбив. Я про другое, про тесное, так сказать… наше с тобой совместное…

– Ах, это! Не могу сказать. Сейчас – нет. В дальнейшем – не знаю. Мне требуется куда-то приплыть, а на берегу я разберусь. Ты идешь со мной в ЗАГС подавать заявление? – прямо спросила Нина.

– Иду. Но у меня еще одна пара.

– У меня тоже.

Оба преподавателя, Нина и Гриша, мысленно и лихорадочно перемалывавшие сложившуюся ситуацию, если не провалили занятия, то провели их с минимумом личного участия.