Мандат

Иван Иванович.

Поверьте, Анастасия Николаевна, что вы про­никаете мне через усы в самое сердце. (Хочет ее обнять.)

Настя. Милорд, вы забываетесь.

Иван Иванович.

Простите меня, это был безумный порыв. Но знайте, Анастасия Николаевна, что я за любовь ничего не побоюсь, если вы хотите соединиться со мной навеки, я со­гласен.

Настя.

Ваша личность мне очень мало знакома, и я знать не могу – может быть, у вас где-нибудь даже дети есть.

Иван Иванович.

Дети, Анастасия Николаевна, не позор, а не­счастье. А если вы что-нибудь против моей наружности имеете…

Настя.

Ах нет, наружность у вас очень пропорциональная.

Иван Иванович.

Или, может быть, касательно того, как я оде­ваюсь?

Настя.

Ах, что вы!

Иван Иванович.

То если вы взглянете на мой галстук, вы убе­дитесь воочию, что я одеваюсь с большим комфортом.

Настя.

У вас галстук очень красивый, только зачем вы его вместе с лапшой завязываете?

Иван Иванович.

Как – с лапшой?

Настя.

Вот-с, Иван Иваныч, кусок настоящей лапши.

Иван Иванович.

Ах, мерзавец!

Настя.

Вскричал герцог.

Иван Иванович.

Что?

Настя.

Это у меня вырвалось. Но кого вы, простите за выраженье, так обозвали?

Иван Иванович.

Как кого? Конечно, Павла Сергеевича.

Настя.

Павла Сергеевича!

Иван Иванович.

Между прочим, скажите, пожалуйста: когда ваш Павел Сергеевич в партию поступить успел?

Настя.

Они у нас, Иван Иваныч, ни в какую партию не поступали.

Иван Иванович.

Как – не поступали?

Настя.

Очень обыкновенно.

Иван Иванович.

Не поступали? Скорей говорите, куда вы лап­шу с моего галстука положили.

Настя.

На пол, Иван Иваныч.

Иван Иванович.

На пол! Да где же она?

Настя.

Вы напрасно ищете, Иван Иваныч, потому что лапшу у себя под ногами кушать для желудка очень опасно.

Иван Иванович.

Вы мне ее, пожалуйста, поскорей возвратите, а я сейчас. (Уходит.)

Явление третье

Настя одна.

Настя.

Как они деликатно свои чувства изображали, и вдруг – лапша. Да вот она, кажется. Подумать только, что такой маленький кусочек теста и может разбить мечту.

Явление четвертое

Настя, Иван Иванович.

Иван Иванович

(входит, на голове горшок). Ну что, нашли?

Настя.

Господи, Иван Иваныч. Зачем вы горшок себе на голову на­дели?

Иван Иванович.

Тсс! Тсс! Ради бога, не говорите, что я его надел. Пусть все думают, что я его не снимал.

Настя.

Как – не снимали? Да разве вы, Иван Иваныч, вообще-то, в горшке живете?

Иван Иванович.

Временно-с принужден. Но где же лапша моя, Анастасия Николаевна?

Настя.

Вы прежде с нее, Иван Иваныч, грязь тряпочкой оботрите.

Иван Иванович.

Наоборот, Анастасия Николаевна, чем боль­ше, тем лучше. Пусть беспристрастное правосудие увидит, как бывшие домовладельцы втаптывают в грязь трудолюбивого обывателя посредством молочной лапши.

Настя.

Куда же вы в таком виде, Иван Иваныч?

Иван Иванович.

В милицию, Анастасия Николаевна, в ми­лицию. (Уходит.)

Явление пятое

Настя одна.

Настя.

В милицию. Иван Иваныч! Иван Иваныч! Ушел! Ясно, что человека в таком головном уборе из милиции обратно не выпустят. (Убегает.)

Явление шестое

Варвара Сергеевна.

Варвара Сергеевна.

Шарманщик!

Явление седьмое

Входит шарманщик.

Варвара Сергеевна.

Входите. Входите! Становитесь вот к этой стенке и играйте, пожалуйста. Ну что же вы?

Шарманщик.

Мне, конечно, наплюнуть, но только я лучше на двор пойду, а вы меня в форточку послушаете.

Варвара Сергеевна. Что?

Шарманщик.

Я трепаться, сударыня, не люблю, а только у меня музыка для свежего воздуха приспособлена.

Варвара Сергеевна.

Это не что иное, как просто жуль­ничество. Зачем вы раньше со мною уславливались?

Шарманщик.

Я думал – у вас именины или еще пьянство ка­кое-нибудь, а так, один на один, я в жилом помещении играть не согласен.

Варвара Сергеевна.

Но поймите, что мы выживаем.

Шарманщик.

Я вижу, что вы выживаете. Нынче очень много лю­дей из ума выживают, потому как старые мозги нового ре­жима не выдерживают.

Варвара Сергеевна.

Мы вовсе не из ума выживаем, а жильца.

Шарманщик.

Ах, жильца, ну это дело другое. За что же вы его, сударыня, выживаете?

Варвара Сергеевна.

За то, что он хулиган. Можете себе пред­ставить, он из меня девушку до конца моей жизни делает.

Шарманщик.

Да ну?! Как же он из вас, сударыня, девушку де­лает?

Варвара Сергеевна.

Вы, наверное, не заметили, что я неве­ста. Так вот, я невеста! Ну а брат мой, Павел Сергеевич, нын­че мне утром на этого жильца ультиматум поставил. Если ты, говорит, из квартиры его не выживешь, ты у меня из деви­ческого состояния не выйдешь.