Мандарины

Смотреть на обнаженных женщин в обществе этой взрослой девицы — ни девственницы, ни женщины, трудно вообразить себе что-либо более неуместное; но ведь Анри взялся развлекать ее, а ему не хватало вдохновения. Они сели «У А старты» перед ведерком с шампанским; в зале было еще пусто; возле бара болтали танцовщицы. Надин долго разглядывала их.

— Если бы я была мужчиной, каждый вечер я приводила бы другую женщину.

— Каждый вечер другая женщина: под конец все сведется к одной и той же.

— Ничего подобного; взять хотя бы маленькую брюнетку и вон ту рыжую с такими хорошенькими накладными грудями, под своими платьями они ничуть не похожи. — Опершись подбородком на ладонь, Надин взглянула на Анри: — Женщины вас не интересуют?

— Не таким образом.

— А каким?

— Ну, я люблю смотреть на них, если они красивы, танцевать с ними или беседовать.

— Для беседы больше подходят мужчины, — заявила Надин; ее взгляд стал подозрительным. — А вообще-то почему вы меня пригласили? Я некрасива, танцую плохо да и говорю не очень хорошо.

Он улыбнулся.

— Вы не помните? Вы упрекали меня, что я никогда вас не приглашаю.

— Каждый раз, когда вас упрекают в том, чего вы не делаете, вы это делаете?

— А почему вы приняли мое приглашение? — спросил Анри.

Она бросила на него столь простодушно вызывающий взгляд, что он смутился; неужели правда, как уверяет Поль, что, завидев мужчину, Надин готова сразу предложить ему себя?

— Ни от чего не следует отказываться, — сказала она поучительным тоном. Какое-то время Надин молча пила свое шампанское, потом разговор кое-как

возобновился, но иногда Надин многозначительно умолкала, пристально глядя на Анри, и при этом лицо ее выражало недоуменный упрек. «Не могу же я пойти с ней», — думал он. Не так уж она ему нравилась, Анри слишком хорошо ее знал, это было чересчур просто, к тому же его бы это стесняло — из-за Дюбрея; он пытался заполнить паузы, но она дважды нарочито зевала. Для него тоже время тянулось медленно. Несколько пар танцевали: в особенности американцы с наемными танцовщицами, и еще одна — две лжесупружеские пары из провинции. Анри решил уйти, как только танцовщицы покажут свой номер, и почувствовал облегчение, когда они наконец появились. Их было шесть — в покрытых блестками лифчиках и трусиках, в цилиндрах цветов французского и американского флагов; они танцевали ни хорошо, ни плохо и были не слишком уродливы: неинтересное зрелище не располагало к веселью, так почему у Надин был такой радостный вид? Когда девушки расстегнули лифчики, обнажив свои парафинированные груди, она украдкой бросила взгляд на Анри:

— Которая вам больше нравится?

— Все одинаковы.

— Блондинка слева, вы не находите, что у нее прелестный маленький пупок?

— И очень грустная физиономия.

Надин умолкла; она рассматривала женщин взглядом немного пресыщенного знатока; когда они, пятясь, ушли, размахивая трусиками в одной руке, а другой прикрывая трехцветным цилиндром причинное место, Надин спросила:

— Что важнее: иметь хорошенькую мордашку или быть хорошо сложенной?

— Это зависит от разных обстоятельств.

— От каких?

— От общего целого, а также от вкусов.

— Какой оценки я заслуживаю в общем и на ваш вкус? Он смерил ее взглядом.

— Я скажу вам это года через три-четыре: вы еще не сформировались окончательно.

— Окончательного ничего не бывает до самой смерти, — сердито сказала она. Ее взгляд блуждал по залу и остановился на танцовщице в черном платьице с грустным лицом, которая подошла и села у стойки. — У нее и правда печальный вид. Вы должны пригласить ее танцевать.

— Вряд ли ее это сильно развеселит.

— Ее подружки с кавалерами, а она вроде осталась на бобах. Пригласите же ее, ну что вам стоит? — попросила Надин с внезапной горячностью; голос ее смягчился, стал умоляющим: — Всего-то один раз!

— Если вам так хочется, — сказал Анри.

Блондинка без восторга последовала за ним на площадку; она была обыкновенной дурочкой, и он никак не мог понять, почему Надин интересуется ею; по правде говоря, капризы Надин начали надоедать ему. Когда он, вернувшись, подсел к ней, она задумчиво созерцала два наполненных ею бокала шампанского.

— Вы очень милы, — сказала она, глядя на него влюбленными глазами, и вдруг улыбнулась: — Вы бываете смешным, когда выпьете?

— Когда выпью, я кажусь себе очень смешным.

— А другие, что они об этом думают?

— Когда я пьян, мне все равно, что думают другие. Она показала на бутылку:

— Напейтесь.

— С шампанским я далеко не уеду.

— Сколько бокалов вы можете выпить не опьянев?

— Много.

— Больше трех?

— Конечно.

Она взглянула на него с недоверием:

— Хотелось бы посмотреть на это. Вы выпьете залпом два бокала — и с вами ничего не будет?

— Решительно ничего.

— Тогда попробуйте.

— Зачем?

— Люди всегда хвастают: надо ставить их на место.

— После этого вы попросите меня пройтись на голове? — спросил Анри.

— После вы сможете пойти спать. Пейте, один за другим.

Он выпил один бокал и почувствовал удар под ложечкой; она сунула ему в руку второй бокал:

— Договорились один за другим. Он выпил второй бокал.