Мандарины

Покупая крохотный газетный листок, провинциалы предпочитали свои местные газеты парижским, и потому тираж сильно понизился; но даже если удастся обрести нормальный формат, Анри не был уверен, что «Эспуар» вернет своих читателей; во всяком случае, он не мог себе позволить довести дело до кризиса. «Выходит, я действительно идеалист!» — подумал Анри; возражая Дюбрею, он рассказывал истории о доверии, влиянии, предназначении, а настоящий ответ крылся в цифрах: мы обанкротимся. Это был один из тех неопровержимых аргументов, против которых не могли устоять ни софизмы, ни мораль; Анри не терпелось использовать его.

На набережную Вольтера он прибыл в десять часов, но ожидаемая атака началась не сразу. Как обычно, Анна привезла на сервировочном столике что-то вроде ужина: португальскую колбасу, ветчину, рисовый салат и, чтобы отпраздновать возвращение Анри, бутылку мерсо. Перескакивая с одного на другое, они обменялись впечатлениями о поездке и последними парижскими сплетнями. По правде говоря, Анри не ощущал в себе бойцовского духа. Он был рад вновь очутиться в этом кабинете; потрепанные, но большей частью с посвящением книги, оставшиеся некупленными картины с подписью известных художников, экзотические безделушки — память о путешествиях, всю эту неуловимо привилегированную жизнь он любил на расстоянии, и в то же время именно здесь находился его настоящий домашний очаг; ему тут было тепло, в тесном кругу самых близких друзей.

— У вас чувствуешь себя по-настоящему хорошо, — сказал он Анне.

— Правда? Вот и я, стоит мне выйти, чувствую себя потерянной, — радостно откликнулась она.

— Надо сказать, Скрясин выбрал ужасное место, — заметил Дюбрей.

— Да, ну и притон! Но в общем вечер прошел хорошо, — сказал Анри и улыбнулся: — За исключением конца.

— Конца? Нет, «Очи черные» — вот что было для меня самым тяжелым, — с невинным видом ответил Дюбрей.

Анри заколебался; возможно, Дюбрей решил не возобновлять так скоро своих попыток; оставалось воспользоваться его деликатностью, было бы жаль испортить такой момент; однако Анри не терпелось подтвердить свою тайную победу.

— Вы втоптали «Эспуар» в грязь, — веселым тоном заметил он.

— Да нет же... — с улыбкой возразил Дюбрей.

— Анна свидетельница! Хотя не все было ложным в вашем обвинении, — добавил Анри. — Но я хотел вам сказать: я думал над вашим предложением связать «Эспуар» с СРЛ и даже говорил с Люком — это совершенно невозможно.

Улыбка Дюбрея исчезла.

— Надеюсь, это не последнее ваше слово, — сказал он. — Потому что без газеты СРЛ никогда ничем не станет. И не говорите мне, что есть другие газеты: ни у одной нет нашего направления. Если откажетесь вы, кто согласится?

— Знаю, — сказал Анри. — Но поймите: в настоящий момент «Эспуар», как и большинство газет, переживает кризис; думаю, мы выберемся, но еще долгое время нам с трудом придется сводить концы с концами. Если же мы решим стать органом какой-либо политической партии, тираж немедленно упадет: мы не в состоянии выдержать удара.

— СРЛ не партия, — возразил Дюбрей. — Это довольно широкое движение, и вашим читателям нечего бояться.

— Партия или движение, практически это одно и то же, — сказал Анри. — Все эти рабочие, коммунисты или сочувствующие им, о которых я вам говорил, охотно покупают вместе с «Юма» информационную газету, но не другой политический листок. Даже если СРЛ пойдет рука об руку с компартией, это ничего не изменит: «Эспуар» вызовет подозрения, как только приклеит себе ярлык. — Анри пожал плечами. — В тот день, когда нас станут читать лишь члены СРЛ, нам придется исчезнуть.

— Членов СРЛ станет намного, намного больше после того, как мы получим поддержку газеты, — заметил Дюбрей.

— Да, но до тех пор пройдет немало времени, — возразил Анри, — и этого вполне достаточно, чтобы разорить нас, а это никому не пойдет на пользу.

— Нет, это никому не пойдет на пользу, — согласился Дюбрей. Он умолк, постукивая по бювару кончиками пальцев, потом добавил: — Конечно, риск есть.

— Риск, который нельзя себе позволить, — подхватил Анри. Дюбрей опять задумался на мгновение и со вздохом произнес:

— Нужны деньги.

— Вот именно, а у нас их нет.

— У нас их нет, — в раздумье повторил Дюбрей.

Разумеется, ему не так-то легко было признать себя побежденным, он еще лелеял в душе надежды; но аргумент достиг цели, в течение следующей недели Дюбрей не возвращался к этому вопросу; а между тем Анри виделся с ним часто, ему хотелось подтвердить свои добрые намерения: он дважды встречался с Самазеллем, присутствовал на собраниях комитета, обещал опубликовать в «Эспуар» манифест. «Делай что хочешь, — говорил Люк, — раз мы сохраняем независимость».