Манчары

— Ну, что же ты сидишь?

— А это… откуда взял? — с трудом выговорил Уйбанчык.

— Взыскал с бая Бакысы плату за твой труд. Ну, возьми и свари поскорее!

— О-о, нет, не надо, прошу! О-о, господи боже!.. О-о, грех-то какой! — Уйбанчык вытянул вперёд руки, как бы защищаясь, и попятился назад. — О-о, какой ужас. Бай Бакыса…

— Не бойся, дружище, — старался успокоить его Манчары. — Если бай Бамыса и узнает об этом, то тебе он ничего не сделает. Ты не виновен. Тебе даю я. Я — Манчары. Если наступит день, когда с тебя спросят, ты скажи: «Манчары привёз мне». Вот и весь ответ.

— О-о, Манчары!.. Умоляю тебя… — Уйбанчык сидел и всё время дрожал от страха. — Прошу тебя, не надо!

— Ребятишки, молока хотите? — спросил Манчары.

— Хотим! Хотим! — ответили мальчик и девочка.

— Мяса хотите?

— Хотим!

— Тогда давайте растопим очаг!

Ребятишки сразу оживились. А отец по-прежнему сидел неподвижно и тяжело дышал.

К тому времени, когда тени лиственниц, росших за юртой, легли на двор, мясо в котелке уже сварилось. Манчары поставил на зелёную полянку круглый стол и пригласил всех к ужину. Хотя Уйбанчык не положил себе в рот ни одного кусочка, его ужас и страх постепенно стали проходить, и он, видя, как его дети радостно, с весёлым щебетом, аппетитно едят мясо, с умилением наблюдал за ними и утирал набегавшие слёзы.

Манчары пробыл у Уйбанчыка двое суток. На третий день стал собираться в дорогу и оседлал коня.

— Басылай, куда ты уезжаешь? — спросил его Уйбанчык.

— К баю Бакысе. В эту ночь явлюсь к нему незваным гостем…

— Наверное, он слышал о тебе и успел приготовиться. Будь как можно осторожнее.

— Не бойся, Уйбанчык. И я не буду одиноким.

Хозяин дома задумался и потупил голову.

— Басылай, вряд ли мы увидимся с тобой ещё раз. Ты пришёл в самое тяжёлое для меня время и спас меня, моих детей, — промолвил он и, подойдя ближе, пристальнее посмотрел ему в глаза: — В этом страшном мире, видимо, нет никого, кто мог бы пожалеть и защитить нас… Есть только ты… Сокол ты наш, лети и делай людям добро! Да не повергнет тебя ружьё, да не поразит тебя стрела, да сопутствуют тебе удачи и победы, да будут у твоих ног честь и слава!

— Спасибо, друг мой! Мужайся, расти детей, сделай их людьми, людьми добрыми и благородными!

Видя, что их гость всерьёз собирается в дорогу, подбежали мальчик и девочка, игравшие на полянке. Манчары обнял их обоих и погладил по головкам:

— Едва ли мы увидим счастье. Хоть вы будьте счастливыми людьми. Добивайтесь того, чего не могли добиться мы!

Сказав так, Манчары проворно вскочил в седло и повернул коня к долине. Дети бежали по обе стороны коня и кричали:

— Дядя, не уезжай! Не уезжай, дя-дя-а-а-а!..

Именем хамначчитов

Манчари с несколькими своими сподвижниками остановился в лесах Мэльджехси. Однажды один из его товарищей, Куртах Мэхэлэ, вернулся из поездки по окрестным селениям с отощавшим, худым стариком.

— О-о, Манчары!.. Наконец-то я нашёл тебя! — облегчённо вздохнул старик, увидев вышедшего из шалаша Манчары.

— Кто это? — спросил Манчары у Куртаха.

— Он разыскивает тебя. Обошёл всех окрестных жителей, расспрашивал о тебе.

— Зачем ты разыскиваешь Манчары, старик?

— О-о, всё же я нашёл тебя! — продолжал бормотать старик, словно не слыша вопроса.

— Зачем тебе понадобился Манчары, спрашиваю? Может, тебя подослали тойоны?

— О-о нет! Грех какой… Я сам, сам разыскиваю тебя. Нагрянула беда… Страшная беда… Надежда только на тебя. Один ты можешь нас защитить. Только ты можешь спасти нас! Померкло наше небо… Будь солнцем, будь луной!

— Сядь сюда, старик, — Манчары пододвинул толстое полено, — и расскажи всё по порядку. Что за беда с тобой приключилась?

Старик сел на полено, снял облезлую, выцветшую остроконечную шапку и положил около себя, резким движением волосяной махалки вытер пот со лба и начал рассказывать:

— Сыночек Басылай, ты меня, наверное, не знаешь. Когда я был молодым и в силе, звали меня Косарь Охоносой. На косьбе я не пропускал вперёд себя никого. Таким я был, и вот теперь, состарившись и одряхлев, брожу, превратившись в существо, при виде которого даже собаки не лают и коровы не мычат. Чем доживать до таких дней, уж лучше умереть и лежать в матушке-земле… — Косарь смахнул мизинцами набежавшие слёзы.

— Ты, старик, слишком не убивайся. Может быть, действительно я чем-нибудь могу тебе помочь. Рассказывай.

— Сынок ты наш, нужды сотен людей ты превратил в свои нужды, горести сотен людей ты превратил в свои горести, и ходишь ты вечно с этими заботами. Ну слушай, сынок. Все мы, весь наш род исстари являемся батраками бая. Беда моя вот в чём. У меня есть внук, которого зовут Моомуот, самый маленький внучек. Птенчик моей души и моего сердца. Недавно ему исполнилось семнадцать. И вот он по молодости своей и по глупости, говорят, спел какую-то песенку. И… достукался до беды.

— Как это? Из-за песни?

— Да… Из-за песни… в которой он, говорят, высмеял бая Джюккюйэр.

— Ну-ну? — оживился Манчары. — А как высмеял?