Манагуанда

Когда до ужина оставалось чуть больше часа, Сергей занервничал. Он знал, что начальству о времени напоминать не положено, а заведующая библиотекой в это время была вроде как его начальником — ведь он поступил в ее распоряжение. Но Марина Анатольевна так больше и не вышла из своего кабинета. Сергей набрался смелости и постучал в дверь с грозной надписью "Посторонним вход воспрещен". Кстати, эта надпись тоже нуждалась в реставрации.

— Входи! — голос был резкий, но негромкий.

Сергей осторожно заглянул в кабинет. Марина Анатольевна стояла посередине небольшой уютной комнаты с лейкой в руках. Рядом на журнальном столике множество цветов образовали целую оранжерею. У окна приютился аккуратный небольших размеров письменный стол.

Напротив, у стены, стоял диван, обитый пурпурной тканью.

Журнальный столик был низким, и Марина Анатольевна стояла, склонившись над ним так, что край ее белой блузки у выреза слегка оттопырился, открывая взору грудь. Лучи заходящего солнца пробивались через занавески на окне и сквозь блузку освещали эту грудь мягким розовым светом. От вожделения у Сергея свело зубы.

Марина Анатольевна выпрямилась и, поставив лейку на столик, подошла к нему вплотную.

Не говоря ни слова, она впилась в его губы. Сергею показалось, что он сейчас потеряет сознание. Марина Анатольевна потянула его за собой и рывком опрокинула на диван. И стала душить в своих объятиях, не давая пошевелиться.

— Что это? — захрипел Сергей.

— Манагуанда, — прошептала она ему в ухо и вцепилась в него зубами.

У Сергея даже не было сил вскрикнуть. Он был в ее полной власти. Сердце колотилось все быстрее и быстрее. Сергей чувствовал, как острые ногти впиваются ему в грудь, раздирая кожу.

Но ему даже не было больно, только бешено стучала кровь в висках. Наконец, достигнув наивысшей точки напряжения, его плоть взорвалась, и он потерял сознание.

VI

Очнувшись, Сергей обнаружил, что сидит за канцелярским столом в библиотечном зале. В руке у него было перо, а прямо посередине лежавшего перед ним листа бумаги красовалась жирная клякса.

"Боже! — подумал Сергей. — Неужели я уснул?"

Он посмотрел в окно, потом на часы и понял, что опоздал на ужин. Вскочив, Сергей почувствовал, как тупая ноющая боль прокатилась по всему телу, но не придал этому значения.

Он постучал в дверь кабинета заведующей библиотекой и осторожно заглянул внутрь. Марина Анатольевна сидела за столом и что-то читала. Ее красивое лицо, освещенное настольной лампой, было невозмутимо.

— Я еще не все закончил. Когда мне приходить? — спросил Сергей, мучительно думая, заметила ли библиотекарша, что он спал.

— Тебе скажут, — Марина Анатольевна опять погрузилась в чтение.

— Разрешите идти?

Не дождавшись ответа, Сергей помчался в расположение своей роты, потому что уже наступило "время для личных потребностей" — самое приятное время в распорядке дня солдата, когда, наконец, можно немного расслабиться. Конечно, большая часть этого времени уходила на "подготовку к завтрашнему дню": надо было подшить свежий подворотничок — белую полоску ткани на внутренней стороне воротника гимнастерки, и, по возможности, погладить обмундирование. Кроме того, необходимо было уделить время личной гигиене — умыться и побриться. Поскольку горячей воды в умывальнике не было, мытью подвергалось только самое необходимое: лицо, шея, подмышки и, главное, ноги.

С трудом сохраняя равновесие, стиснув зубы и издавая некое подобие боевого клича самураев, резко суешь ногу под ледяную струю, выдергиваешь, намыливаешь и опять под струю.

То же самое с другой ногой. Но выхода не было — если этот акт мазохизма не повторять ежедневно, ноги начинали покрываться язвами от постоянного хождения в сапогах и портянках, которые меняли только раз в неделю, в банный день.

У Сергея почти не оставалось времени, поэтому он, не раздеваясь, схватил полотенце и побежал в умывальник. Там уже никого не было, кроме Горохова, курсанта из того же отделения, где служил Сергей. Горохов всегда и везде опаздывал. Сержанты уже настолько привыкли к этой его особенности, что на каждом построении первым делом интересовались, в строю ли Горохов.

Сергей разделся по пояс и открыл кран.

— Что это с тобой? — услышал он сзади.

Сергей обернулся. Горохов смотрел на него широко открытыми глазами.

— Что? — раздраженно спросил Сергей.

Горохов медленно вытянул руку вперед, ткнул его пальцем в грудь и резко отдернул, словно обжегся. Сергей опустил взгляд и чуть не вскрикнул от неожиданности. Зеркала в умывальнике были старые, наполовину облупившиеся, поэтому он сначала ничего не заметил. Но теперь стал разглядывать себя со всех сторон и с ужасом обнаружил, что руки были в ссадинах, на шее синяки, а грудь покрыта глубокими рубцами.

— И на спине… — протянул Горохов.

С опаской глядя на Сергея, он попятился и поспешил удалиться.

— Господи! — взвыл Сергей. — Что это?

Он натянул майку, накинул гимнастерку и дрожащими руками стал застегивать пуговицы.

— Воробьев, почему еще здесь?! — раздался за спиной грозный голос Шикулина. — Бегом строиться на вечернюю прогулку!