Мана, Баффы, Два меча — IV Том (СИ)

Гризли молча протянул ко мне свою раскрытую лапу, на которой лежала небольшая горстка монет. Одна… три… семь…. Тридцать пять монет в сумме за пять убитых противников. Мне определённо нравится этот данж! Я пройду его и озолочусь. Выгребу отсюда всё имеющееся золото и пущу всех местных монстров на опыт!

— Может быть, если уцелеет яйцо награды, денег хватит даже на то чтобы выкупить у какого-нибудь королевства сочный, плодородный кусок земли, да так чтобы обязательно с шахтой или ещё каким природным богатством!

Глава 18

Московская область, научный центр, личный кабинет ведущего специалиста проекта Разлом, глубокая ночь

— Что же нам делать, что же нам делать, что же нам делать….

Эдуард Геннадьевич, выдающийся учёный, создатель многих изобретений и нескольких собственных научных теорий и гипотез сидел за своим столом и повторял одни и те же слова раз за разом. Его словно зациклило. Если бы сейчас кто-то наблюдал за ним, то очень удивился бы такому нехарактерному поведению Эдуарда. Обычно, этот не унывающий человек всегда находится на позитиве. А сейчас же, черты его лица заострились, под глазами появились тёмные круги от постоянного недосыпа, а его руки то и дело начинали мелко дрожать. Впрочем, особо внимательный наблюдатель заметил бы также и то, что глаза Эдуарда Геннадьевича всё ещё оставались ясными. Словно всё это его состояние, не более чем наносное поведение расшалившегося организма, оставшегося без присмотра. Сам же Эдуард Геннадьевич, спроси его об этой ситуации кто-то, ответил бы, что подобные выбрыки своего тела он даже порой не замечает. По его сугубо личному мнению, этот его невроз, отголосок воспитания его матери. Женщина, родившая на свет великого учёного, обладала сложным характером. В частности, когда она сталкивалась с чем-то, что никак не могла решить, она впадала в подобное состояние истерии. В малолетстве, Эдуард насмотрелся на это в достатке, отчего в его детской голове это отложилось. В последствии, он научился с этим бороться. Он просто отделял себя от своей истеричной половины, отгораживаясь внутренним барьером спокойствия. Вот и выходит, что сталкиваясь с проблемой которую очень сложно решить, учёный словно раздваивается. Одна половина бесконтрольно истерит, не зная что делать и к кому бежать, отчего сидит на месте и просто ничего не делает. Вторая же половина, в это же время тщательно всё обдумывает и принимает решение. Звучит это конечно же не очень правильно, но кому какое дело до психического здоровья этого человека? У всех есть свои тараканы в голове. Так и чего нервничать, если этот человек в своём состоянии никому не вредит? К тому же, Эдуард Геннадьевич в своём уже достаточно преклонном возрасте давненько не попадал в ситуации, когда ему казалось, что решения у какой бы то ни было проблемы просто нет. Так было до недавнего времени.