Маменькин сынок

Врачиха из поликлиники повела себя безобразно, не поняв состояние Нади и позволив себе совсем неуместные шутки. Едва увидев Гошу без чепчика, воскликнула:

– Ой, какой Чебурашечка к нам пожаловал!

Надежда вспыхнула лицом, в глазах закипели обидные слезы.  Визит оказался бестолковым – лекарства от лопоухости не существовало. Состояние полной безысходности, охватившее Надежду в первые дни, понемногу ослабевало, ведь, в конце концов, ребенок был здоров. Но всякий раз, глядя на сына, она прежде всего видела его злополучные уши. А однажды ей показалось, что уши стали еще больше. Как-то раз пришедший с работы Петр застал жену со штангенциркулем в руках, измеряющую уши сына. Мальчик недовольно вертелся, а Надя, изловчившись и сняв очередной замер, аккуратно записывала снятые показания в блокнот. Петр молча постоял рядом, заглянул в записи, где столбиком перечислялись все значимые показатели, и вышел в подъезд покурить. Вечером Надя, уложив сына и освободив от пеленок стол в гостиной, занялась составлением графика роста ушей. В тщательно разлинованный лист она прилежно и бесстрастно внесла такие значения: «Ушно-головной угол (мм)»; «Продольная ось (мм)»; «Поперечная ось (мм)»; «Длина мочки (мм)»; «Симметричность (мм)», «Верхний край к линии брови (мм)». Были в нем также значения возраста в днях и даты внесения записи. Документ был озаглавлен «Динамика роста и деформации ушей 1969 г.»

Петр смотрел хоккей и участия в составлении таблицы не принимал. Позднее, когда листок занял свое место на стене в спальне, он старался в него не смотреть, однако все равно замечал, что таблица постепенно наполняется все новыми показаниями, внесенными аккуратным почерком жены.

Однажды, когда Гоше было семь месяцев, Петр вернулся домой и обнаружил громко кричащего сына и близкую к истерике жену. Плача, мальчик в буквальном смысле рвал на себе волосы, в то время как Надежда, сама рыдая в голос, бегала вокруг него с ножницами. Всякий раз, как она подступала ближе, ребенок заходился в крике. Не раздеваясь, Петр бросился на помощь. Заметив отца, мальчик, захлебываясь собственным плачем, протянул к нему руки. Петр подхватил ребенка, прижал к себе.

– Ну, чего ты, чего ты… – ласково, непривычно для самого себя, заговорил он, поглаживая его по спинке. – Ну, чего же ты раскричался, маленький мой, хороший мой…

Притихший Гоша вжался в него, уткнувшись мокрым личиком куда-то в шею, и судорожно дышал, время от времени икая. У Петра перехватило дыхание. Впервые он ощутил близость с собственным сыном, и от этого нового чувства глаза его предательски набухли слезами. Жена всхлипывала из кресла, и Петр, чтобы не показать ей свою слабость, покачивая сына, прошел по коридору на кухню. Новое чувство оказалось таким сладким, что ему хотелось растянуть этот момент первого единения с собственным сыном. Он начал тихонько нашептывать ему какую-то ласковую чепуху, и вдруг заметил за ушком ребенка что-то необычное. Это был лейкопластырь, уже скомканный, намертво склеившийся с волосами, частично вырванными с корнями. Нежная кожа детской головы покрылась красными пятнами, местами кровоточила. То же самое было и с другой стороны. Поборов вспышку гнева, Петр, продолжая ласково успокаивать Гошу, аккуратно потрогал пластырь пальцами, оценивая масштаб проблемы. Тот сидел намертво. Малыш дернулся, отец тут же убрал руку, снова заговаривая его лаской. Он расхаживал с сыном на руках по дому минут тридцать, даже несколько раз спел неизвестно откуда всплывшую в голове колыбельную, и, утомленный долгим криком, Гоша заснул. Надя по-прежнему безвольно сидела в кресле. Петр, изо всех сил жестикулируя глазами и бровями, указал ей на ножницы и кивнул в сторону мальчика: давай! Когда злополучный лейкопластырь был ампутирован, Петр, уложил сына в кроватку. Он долго молчал, глядя на жену, потом тяжело пошел в коридор, на ходу снимая пальто.

– И не надо на меня так смотреть, не надо! – Не выдержав, сдавленно крикнула ему вслед Надя.

– Вот баба-дура, – донесся из коридора не то вздох, не то стон. – Вот же баба-дура…

Не сговариваясь, Петр с Надеждой эпизод с лейкопластырем никогда не вспоминали. Исчез со стены и график динамики роста ушей. Надежда все же была женщиной умной. Уши мальчика оставались огромными, торчащими, обещающими ему в ближайшем и отдаленном будущем немало проблем. В целом же Гоша рос мальчиком здоровым, имел отменный аппетит, отдавая предпочтение грудному молоку. Изможденная кормлением Надежда, из которой богатырь-сын в прямом смысле высасывал все соки, отказать ему не могла, доставая грудь на каждое требование мальчика.

Глава 5