Маме – мечтательнице, как я (ЛП)

Я крепко сжала его. Гарри охнул.

– Я в порядке.

В ответ он обнял меня сильнее. Теперь уже охнула я. Чем его здесь кормили?

– Эй, Гарри?

– Да?

– Можешь отпустить? Тело немеет.

Он отпрянул и поднял меня за собой. Я ощущала толстый слой песка на половине лица.

– Прости за это.

– Не стоит. Приятно знать, что кто–то будет скучать, если мне придет конец, – я растрепала его и без того лохматые волосы, попыталась оттереть песок с лица. Зато это было естественным скрабом для лица.

– Финикс Элизабет Эйнсворс, – мама подошла за Гарри, скрестила руки, но кусала губу. – Что там произошло?

Гарри плюхнулся на песок рядом со мной и обвил рукой мою шею. Он не собирался отпускать меня дальше расстояния вытянутой руки.

– Я упала, – я пожала плечами.

– Скорее вылетела, – добавил Гарри с улыбкой. Теперь, когда он знал, что я в порядке, он мог шутить. Может, стоило потянуть их потрясение.

Мама все кусала губу.

– Почему ты упала?

Перевод: «Никто не упал, так почему ты?».

– Я пыталась привлечь внимание рафтера. Не учла реку.

– Гаррисон пытался прыгнуть за тобой, – хоть мы с Гарри уже оправились, мама – нет.

– Ты пыталась прыгнуть первой, – возмутился Гарри.

– Что? – я удивленно взглянула на маму. – Ты собиралась спасти меня?

Она приподняла плечо.

– Хотела попробовать.

– Ты собиралась прыгнуть за мной? – я заметила, как изменился вид мамы. Ее волосы были в воде, прилипли к лицу. Тушь стекала по щекам. С ее спасательного жилета стекала вода. Ее штаны и блузка так промокли, что прилипли к ней. Мама была в полном беспорядке… и она пыталась прыгнуть в бушующую реку, чтобы помочь мне.

Я ощутила странные эмоции, нечто незнакомое кружилось во мне, путало мысли.

Она похлопала меня по ноге.

– Ты – моя дочь. Я бы пошла за тобой сквозь огонь, так что, конечно, я прыгнула бы в мелкую речку, чтобы спасти тебя.

ДВЕНАДЦАТЬ

Я была все еще в шоке от родительской заботы, когда в мою сторону направился Кэллам. После того, как рафтеров вытащили на пляж. После того, как рафты закрепили на берегу. После того, как всех сосчитали, чтобы убедиться, что никого не потеряли. И вытащив все припасы, чтобы все перекусили бутербродами.

Мне пришлось почти заставить Гарри и маму поесть, пытаясь убедить их, что я в порядке – нет физических или ментальных травм. Они ушли, пообещав принести мне еду.

Я едва оправилась от слов мамы, как Кэллам опустился на корточки передо мной. Он почти ухмылялся мне.

– Хорошо поплавала? – спросил он, скрывая эмоции.

– А ты так хорошо прыгнул и спас меня, – ответила я, пока он расстегивал маленький красный мешочек. – Главный вожатый.

Но я точно не смогла вызвать в нем вину. Он не смутился, а улыбнулся.

– Допустим, я прыгнул тебя «спасти». Как бы это выглядело?

Я не совсем понимала, на что он намекал.

– Героически?

Его улыбка стала шире, он вытащил салфетку со спиртом. Он держал аптечку? И зачем ему салфетка? Пока он не начал вытирать мои голени, вызывая дикое жжение, я не поняла, что истекаю кровью. И не в одном месте. Речные камни серьезно поранили меня.

– Я бы не назвал это героическим, – сказал он.

– А как бы назвал? – я сжала кулаки в песке, он раскрыл другую салфетку для второй ноги.

– Глупо.

– То, что для меня героически, для тебя – глупо?

Он не мешкал.

– Да, как–то так.

– Меня сбросило с рафта, и река решила поиграть моим телом в пинбол. Остальные подходили и спрашивали, в порядке ли я, похлопывали по спине. Почему ты поучаешь меня, что поступок героя, а что – нет?

Кэллам опустил окровавленную салфетку в тот же мешочек, что и другую, и взял тюбик мази.

– Потому что всем нам в жизни нужен кто–то, говорящий прямо, а не сочиняющий бред, да?

– Что–то мне не хочется отвечать.

– Почему? Потому что правда жестока? Или потому что ты – одна из тех, кому нравится бред? – он не спорил, а говорил даже искренне.

– На это мне тоже не хочется отвечать, – я напряглась, а он начал втирать мазь в порезы на моих ногах, но это не жгло. Было даже приятно, особенно то, как нежно он при этом касался меня.

– Допустим, я за тобой прыгнул, – он замер, открыл один из больших бежевых пластырей. – Что бы случилось с остальными рафтерами на нашей лодке? Что было бы с ними без проводника? – он выждал пару секунд, чтобы это впиталось, и продолжил. – Допустим, я нырнул за тобой и как–то поймал. Как бы я помог? Я не смог бы оттащить тебя в лодку. Я не смог бы оттащить тебя к берегу. Ты видела, что бывает, когда пытаешься плыть посреди бурного потока, – он накрыл пластырем один из самых больших порезов на моей левой ноге, взглянул на меня. Его мокрые волосы нависали на глаза, но я заметила за ними вскинутую бровь. – Я мог бы держать тебя за руку и говорить что–то приторное, типа «Не переживай, я с тобой» или что–то подбадривающее, типа «Мы сделаем это вместе», а то и что–то мужественное, типа «Я спасу тебя», но это не важно, потому что я не мог покинуть тот рафт, – он разгладил другой пластырь на моей голени. – Но, обещаю, когда и если тебе понадобится помощь, и я смогу ее предоставить, ты ее получишь.