Мамба в СССР. Чёрный курсант

– Идите вон туда, потом повегните налево и сгазу в агку. Как выйдете из неё, повогачивайте напгаво и выйдете на улицу, по котогой ходит тгамвай, что довезёт вас до гостиницы.

– Хорошо, а почему вы сразу поверили мне?

– Это видно по вашему виду. Слишком хорошо вы одеты для негга, значит, имеете деньги. А если у вас есть деньги, то вы поселились в гостинце «Интугист». Всё очевидно, господин негг.

– Я не негр, я эфиоп.

– Это существенно не меняет ничего. Для нас, гусских… вы все неггы. Гад был вам помочь.

Я сплюнул: «Гад ты, как есть гад!» и ушёл, не став с ним спорить и что-то доказывать. Для меня тоже все американцы евреи, так что переживу как-нибудь.

Вечером, в назначенное время, я стоял недалеко от гостиницы, как и было договорено, то есть сзади. Найдя укромный уголок, я стал в нём без трёх минут семнадцать.

Ровно в пять вечера, показался молодой человек, что целенаправленно пошёл ко мне и видимо знал, где я решил постоять.

– Здравствуйте. Вы видимо меня ждёте. Вы Дед Бинго.

– Возможно, – окинул я взглядом его невзрачную внешность. – Сомали!

– Червонец!

– Вы принесли с собою деньги?

– А вы?

– Принёс.

– Уважаемый Бинго, давайте с вами прогуляемся в более спокойно место, а то здесь могут нас увидеть и заподозрить.

– Хорошо.

Мы отошли от гостиницы, удалившись на пару кварталов, и зашли в небольшой проулок, где людей почти не было. Я вынул пачку купюр, а мой визави достал пакет из газеты.

Быстро развернув его, я проверил советские купюры. Недоставало одного полтинника. В это самое время, клиент пересчитывал мою валюту.

– Полтинника нет.

– Пардон, ошибочка. Вот, пожалуйста.

Взяв деньги, я оглянулся. Вполне возможно, что могли и напасть.

– Пойдёмте быстрее, я вас выведу, – тихо сказал мой провожатый, и быстро пошёл в сторону большой улицы. Я за ним.

– Всё, вам налево, мне направо. Счастливо оставаться.

Кивнув, я заторопился в гостиницу, спеша унести свою добычу. Весь процесс обмена занял минут пять-семь, но адреналина я получил намного больше, чем денег, но ничего. Ни мне, ни валютчику было не выгодно обманывать, поэтому всё прошло так, как прошло.

Денег я обменял много, хотя мог и больше. Теперь оставалось купить билет на поезд, а значит, надо ехать на вокзал. Туда я и направился с самого утра, попутно зайдя в привокзальный магазин, чтобы хоть чем-нибудь подкрепиться.

Магазин назывался «Гастроном №36». Просто и доступно для понимания. К нему вела истерзанная временем ступенька, на которую я и ступил, впервые переступив порог мира советской торговли.

По периметру большого зала гастронома расположились стеклянные витрины и полки с товаром, стоящие вдоль стен за ними. Почти половину полок занимали пачки «Геркулеса», кукурузные хлопья и пирамидки с консервами, часть была отдана под конфеты в сеточках и печенье, а всё остальное оккупировали 3-х литровые банки с соком. В холодильных витринах лежали треугольные пакеты с молоком и стояли ряды бутылок с одинаково белым содержимым, но разноцветными крышечками из фольги. Меж двух витрин с головками сыров расположились на небольшом пятачке огромные весы. Рядом примостились гири. За витриной виднелись закрытые металлические шкафы, судя по белому цвету, тоже выполняющие роль холодильников. А чуть в стороне стоял открытый шкаф с рядами хлебных лотков. Разнообразные булочки источали аппетитный аромат, а их румяные бока так и манили отломить хотя бы кусочек. Мой же взгляд привлекли буханки чёрного цвета: как же давно я его ел!

Дородная тётка с белым колпаком на голове (вероятно, продавщица) что-то подсчитывала на деревянных счётах, шевеля при этом губами и еле слышно повторяя вслух полученные цифры.

Увидев меня, она сначала опешила, но потом быстро собралась и, криво усмехаясь, воскликнула:

– О, негр! Вот это да! Мань! Маааняя! Иди сюда, к нам негр в магазин зашёл. Купить что-то хочет, вот умора!

Я лишь поморщился от её диких криков и направился к витрине с молочкой. Молока мне не хотелось, поэтому мой выбор пал на кефир. На зелёной фольге было выбито слово «четверг», значит сегодняшний, можно брать.

Помявшись у витрины и не желая выдавать своё знание языка, я не придумал ничего лучшего, чем постучать по стеклу пальцем.

– Чаво стучишь? Ты чаво тут стучишь?! – тут же возмутилась тётка, подбоченясь и грозно сведя тонко выщипанные брови к переносице.

Ткнув пальцем в сторону бутылок, я жалобно сказал:

– Бутиль млака.

– «Млака» ему, вишь ты, захотелось… – проворчала продавщица и потянулась к бутылке с белой крышечкой.

– Но! Но! – запротестовал я. – Грин, зельонуй!

– Так это кефир! – зыркнула она на меня недовольно, так и застыв в полусогнутом виде и с рукой протянутой внутрь холодильной витрины. Пришлось, уподобляясь китайскому болванчику, активно закивать головой.

Продавщица достала бутылку и спросила:

– Ещё чего?

Пришлось указать на поддоны с хлебом.

– Бульку!

Раздался дружный хохот. Сотрясая своими немалыми телесами, светя золотыми фиксами и взмахивая руками с нанизанными на пальцы-сардельки золотыми кольцами, обе продавщицы просто умирали со смеху.