Малыш [СИ]

Оказался в просторном и светлом тамбуре-лифте, судя по тому, что как только двери закрылись, тамбур устремился вверх, унося с собой Сергея, Элору и двух высоких сирен в голубом, смотрящих с улыбкой и на Сергея и на Элору одновременно. Минут через пять остановились. Широкие двери медленно разъехались и они оказались в полумраке просторного зала. Элора вышла первой и тут же скрылась во мраке. Сергей помедлил, пропуская женщин вперед, но сирены стояли не шелохнувшись, по-прежнему улыбаясь. Тогда он неловко показал рукой — выходите, мол. Нет, одновременно покачали они головами, только после вас.

Переступив через шлюзовой порог и, пройдя пару шагов, Сергей остановился, не зная, куда идти дальше — Элоры видно уже не было. Сирены, выйдя последними, быстро с двух сторон оббежали Сергея, оказавшись чуть впереди, и короткими движениями ладошек стали показывать направление. Выглядело это комично. Он кивком поблагодарил их и осторожно направился в указанную сторону, зачем-то тщательно скрывая улыбку.

Легкий огонек быстро пробежал по стенам и потолку, и тут же вспыхнуло множество свечей… или лампочек.

Элора сидела на угловом диване, обитом белым мехом какого-то неизвестного Сергею животного. Коротко указала ему на коричневое кресло, стоящее у противоположной стены. Сергей сел.

Сирены в голубом ушли и они остались вдвоем. Надо бы встать и пересесть поближе, подумал он, но остался сидеть на месте — Элора его сюда сама посадила, наверное, так надо.

Пару минут сидели молча. Кто-то невидимый убавил яркость света и зал погрузился в приятный полумрак, располагающий к искренней беседе.

— Я не знаю, как к вам относиться, — проговорила вдруг Элора, задумчиво глядя в темное ночное окно-иллюминатор, и ее голос сквозь такое большое пространство еле донесся до него.

— Как к своему мужу, — пожав плечами, послал он свое голосовое сообщение сквозь величественные просторы зала.

Элора только усмехнулась.

— Проблемы у Цетега начались явно с подачи Зелински, но об этом он тогда еще не знал, — тихо произнесла она, по-прежнему глядя в окно. И вообще — все, что творится за стеклом, ее интересовало гораздо больше, — отметил про себя Сергей. — Свадьба с вами — это попытка хоть как-то исправить положение. И вашу кандидатуру тоже предложил Зелински. — Элора слегка скосила глаза на Сергея, явно стараясь увидеть, как же он на это отреагирует, и он вдруг почувствовал себя очень уж неловко, словно действительно был в чем-то сильно виноват. — Следовательно, вы — человек Зелински, и ваши с ним стычки в командировке — были только для отвода глаз, — проговорила Элора, внимательно глядя на Сергея, и ожидая его реакции. Но он молчал, растерявшись от всего услышанного.

Не дождавшись ответа, Элора снова отвернулась к окну.

— Но ваше поведение почему-то не соответствует этому образу, — тихо продолжила она, снова глядя в окно. — Это меня и сбивает с толку.

Сергей молчал, понимая, что сейчас она разговаривает больше сама с собой, и ответные реплики ей совсем не нужны.

— Господи! — вдруг вздохнула она. — И зачем вы поселились у нас?… Вторглись в мою жизнь… Все поломали… Кто вас просил?!

Она снова посмотрела на Сергея, и по ее глазам он понял — она действительно хочет узнать ответ — как и для чего он вторгся в ее жизнь, такую размеренную, спокойную, с основательным и таким понятным будущим.

Если бы я сам знал, — с тоской подумал он. — Ей ведь сейчас не расскажешь про «Атлант», про бассейн, про невесомость, про западню на Луне и свадьбу в конце-концов… Не говоря уже о том что она, будучи директором, спланировала подкинуть свою же копию ко мне на «Атлант», чем и положила начало всему этому… В том числе и рождению самой же Элоры.

— Поверьте, я сам жертва обстоятельств, — потупился он — как все в жизни не просто! — Совершенно неизвестные мне силы крутят мной как хотят. И я никак не могу вырваться из этого водоворота.

Она устало оторвалась от огромного иллюминатора, явно неудовлетворенная ответом.

— Пора спать, — коротко произнесла она, медленно поднялась, даже не взглянув в его сторону и неторопливо ушла.

Он дернулся было сказать что-то ей вслед… Подробнее как-то объяснить… Но вдруг понял, что на самом деле кроме ерунды сказать ведь ничего не может — ну не может он подобрать правильные слова, чтобы она поверила. Это любовь, — вспомнил он наставления Закира Коурису. — Когда слова застревают в горле, мозги вдруг глупеют и перестают думать… Это любовь… И это самое ужасное, что может случиться с человеком… как с мужчиной, так и с женщиной… Потому что любовь без взаимности — это ужасная трагедия, разрушающая человека изнутри — безжалостно и беспощадно.