Малыш от генерального

– Тогда хоро...

Наверное, Аглая хотела сказать «хорошо». Главное слово сегодняшнего вечера! Но договорить не смогла. Тело в моих объятиях вдруг потяжелело. Глаза закрылись. И руки безвольно упали.

* * *

Больницы я не любил никогда. В детстве – потому что здесь делали болезненные прививки и совали в горло холодную металлическую палку. Позже – потому что в больничной палате от нас с отцом ушла мачеха, один из самых светлых людей в моей жизни.

А еще позже я сам чуть не сдох от горя. Уставший врач тихим голосом сообщил, что ни мою невесту, ни нашего ребенка не удалось спасти, и мне вдруг резко перехотелось жить дальше.

Пять лет прошло, а помнилось как сейчас. Хоть и больница была другая. Пол чище. Плитка на стенах другого цвета. Каталки с тяжелобольными возили не вправо, а влево. Но ощущение дежавю не покидало.

Меня будто на машине времени отправили в прошлое и засунули в знакомую адскую мясорубку.

Приятного мало. Пульс отдавался в ушах, словно удары молотка. Как чокнутый барабанщик, рвано стучало сердце.

Ансамбль под названием: «Опять ты все просрал». Репертуар прежний, гастроли новые.

Не прошло и недели с тех пор, как я рассказал Аглае, почему не хочу детей, вспомнил, как подыхал под дверью палаты, и вот снова здесь. Будто пригласил свое прошлое в настоящее.

Не самый лучший гость. Но переиграть было нельзя. Только считать квадраты плитки на полу, медленно спокойно дышать. Вдох – выдох. Вдох – выдох. И снова ждать врача.

Тот явился нескоро. Прошло полчаса после того, как Аглаю увезли. Штерн за это время успел напичкать больницу своей охраной. Бадоев нашёл связи и поднял на уши всю администрацию.

Как вскоре оказалось, последнее не понадобилось.

– Здравствуйте. Я врач Аглаи Дмитриевны. – Немолодой мужчина в белом халате и с фонендоскопом на шее полоснул по мне внимательным взглядом. – Новости у нас хорошие. Больная в сознании. Чувствует себя нормально. На всякий случай мы ее прокапаем. В ее положении лишним не будет, но никакая особая терапия не нужна. Только покой.

 – То есть она просто так упала? От стресса?

Либо я что-то не так понял, либо доктор недоговаривал. Поводов для волнения в последние недели у нас всех прибавилось, но и раньше работа Аглаи не была такой уж простой. Чего только стоило разоблачение Герасимова!

– На первых месяцах такое бывает. Порой достаточно незначительного стресса.

– На первых... – Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Чего?

– Беременности, конечно. – Доктор снял очки и с видом профессора на лекции продолжил: – Даже когда нет токсикоза и беременность протекает нормально, организм может преподнести такой сюрприз, как обморок. Аглае Дмитриевне повезло, что вы не дали ей упасть. Да и то, что сам обморок случился на территории больницы, тоже можно считать везением.

– Беременность...

Я чуть не поперхнулся от этого слова. Все наши с Аглаей моменты близости пронеслись перед глазами. Никогда еще с такой скоростью я не вспоминал, как надевал презервативы и проверял их потом на целостность. Со стороны, наверное, это смотрелось как паранойя. Но мне так было спокойнее. С гарантией. И вот...

– К тому же третий месяц беременности – это не первый. – Доктор словно и не замечал, что сейчас одним обморочным клиентом станет больше. – Если раньше подобного не случалось, то при отсутствии стрессов может и не повториться. Главное – беречь нервы.

Уже совсем ничего не соображающий, я снова уставился на эскулапа. «Повториться», «стрессов», «раньше» – слова кружились в голове, как на карусели. Мозг отказывался обрабатывать информацию в нормальном режиме. Только спустя несколько секунд до меня дошел смысл последней части лекции.

– Вы говорите, она на третьем месяце? – Челюсть от шока буквально рухнула вниз.

– Эм... – доктор замялся. Снова посмотрел на меня. И, вдруг резко засобиравшись, бросил: – Думаю, вам лучше лично поговорить с Аглаей Дмитриевной. Сегодня к ней нельзя. Покой и сон сейчас важнее любых разговоров. А завтра... Или послезавтра можете навестить. Но только не забывайте, что волнением вы можете подвергнуть опасности и мать, и ребенка.

Какой-то мужик, вдруг завладевший моими губами и языком, произнес: «Знаю!», а я расстегнул еще одну пуговицу и прижался затылком к холодной плитке.

Аглая на третьем месяце. Она ждет ребенка. Не от меня.

Я был уверен, что после новости о ДТП с Захаровым меня сегодня уже ничто не сможет шокировать. Но, похоже, судьба решила вдобавок качественно макнуть в прошлое и проехаться сверху целым грузовиком с сюрпризами.

* * *

Вытряхивать себя из больницы пришлось почти силой. Если бы не моя «любовь» к белым стенам и запаху лекарств, остался бы прямо здесь. Неважно: в коридоре или платной палате, которую за хорошие деньги сдадут кому угодно как номер в гостинице.

Но домой доехать тоже не смог. Представил, как окажусь один в четырех стенах... далеко от Аглаи, с воспоминаниями о том, как нам было хорошо там еще день назад... И утопил в пол педаль тормоза возле ближайшего отеля.