Малыш

Нет! Они совсем не приходили в отчаянье, эти честные страхователи, пока смертность не превышала некоторого среднего уровня. И, предложив застраховать умирающую малышку, агент был уверен, что провернул выгодное дельце, о чем свидетельствует следующий ответ одного из директоров страховой конторы, большого знатока своего дела: «Уже на следующий день после похорон застрахованного ребенка мы заключаем больше договоров, чем когда бы то ни было!»

Это было правдой, как и то, что иные негодяи (или люди, доведенные до последней степени нищеты) не останавливались даже перед преступлением, лишь бы получить премию, — ничтожное меньшинство, правда, следует заметить.

Вывод может быть один: подобные компании и их клиентура должны находиться под самым строгим контролем. Однако в подобной глухомани ни о каком контроле не могло быть и речи! Поэтому-то агент и не боялся вступить в переговоры с гнусной Хад, хотя и не сомневался, что она способна на любую низость.

— Итак, дорогая, — продолжал он еще более вкрадчивым тоном, — теперь вы понимаете, в чем заключается ваша выгода?

Хад, однако, все еще колебалась и не решалась расстаться с девятью пенсами, даже ради надежды заполучить вскоре премию за умершего ребенка.

— И это будет стоить?… — переспросила она, как бы выпрашивая некоторую скидку.

— Три пенса в месяц за ребенка, как я уже сказал, всего девять пенсов.

— Девять пенсов?

«Воспитательница» вознамерилась было поторговаться и уже открыла рот, но мужчина решительно пресек ее поползновения.

— Спорить бесполезно, — заметил агент. — Подумайте только, дорогая, ведь, несмотря на все ваши заботы, ребенок может умереть уже завтра… сегодня… и компании придется заплатить вам два фунта! Ну, подумайте же! Поверьте мне… я желаю вам добра… пишите…

У агента были при себе чернила и ручка. Одна закорючка внизу полиса, и дело сделано!

Подпись была проставлена, и к десяти шиллингам, зазвеневшим в кармане агента, Хад присовокупила еще девять пенсов.

Затем, уже расставаясь, он, напустив на себя слащавый вид пройдохи-лицемера, добавил:

— Теперь, милая дама, хотя мне и нет нужды просить вас получше печься об этих дорогих крошках, я делаю это от имени нашей компании, оберегающей их. Мы являемся представителями Бога на земле, Господа нашего, воздающего стократно за милостыню, поданную несчастным… До свидания, дорогая, прощайте!… В следующем месяце я непременно загляну к вам, чтобы получить небольшую сумму, и надеюсь найти в добром здравии ваших трех деток — и даже эту малютку, которая благодаря вашему самопожертвованию непременно поправится. Не забывайте, что в нашей старой доброй Англии человеческая жизнь неоценима и каждая смерть наносит невосполнимый урон капиталу акционерного общества!… Всего наилучшего, дорогая, всего наилучшего!

Действительно, в Великобритании совершенно точно известно, сколько стоит это английское существование: именно в сто пятьдесят пять фунтов — то есть в три тысячи восемьсот семьдесят пять франков, — оценил его тип, чья кровь состояла из смеси саксонской, норманнской, гэльской и т. д.

Хад, оставшись одна, взглядом проводила агента, застыв у лачуги, откуда дети так и не осмелились выйти. До сих пор она подсчитывала лишь те несколько гиней, в которые ей обходился каждый год их существования, а теперь их смерть может принести ей столько же! А девять пенсов, заплаченные сейчас, — разве не в ее власти теперь сделать так, чтобы не платить их в следующий раз?

Поэтому, вернувшись в хибару, Хад бросила на несчастных детишек взгляд, подобный тому, что бросает на птичку, запутавшуюся в траве, ястреб-перепелятник. Вероятно, Малыш и Сисси его прекрасно поняли. Они инстинктивно отпрянули назад, как если бы руки мерзкого чудовища уже тянулись к их шейкам, чтобы задушить.

Тем не менее действовать следовало осмотрительно. Если умрут разом все трое, то это неизбежно может вызвать подозрения. Из восьми-девяти шиллингов, оставшихся у нее, Хад решила истратить самую малость на питание в течение некоторого времени. Еще три-четыре недели… о! не больше… что такое девять пенсов, если страховая премия вдесятеро превысит необходимые расходы? Она уже и не помышляла о том, чтобы вернуть детей в сиротский приют.

Пять дней спустя после визита агента малышка умерла, так и не дождавшись врача.

Это случилось утром шестого октября. Хат отправилась куда-то промочить горло и бросила детишек в лачуге, не забыв закрыть дверь.

Больная задыхалась и хрипела. Лишь немного воды, чтобы смочить бедняжке губы, — вот все, чем дети могли ей помочь. За лекарствами нужно было идти в Донегол, да еще и платить за них… Хад знала лучшее применение своему времени и деньгам. Малышка совсем обессилела и уже не могла даже двигаться. Обливаясь горячечным потом, она дрожала от холода на своей жалкой подстилке. Ее глаза были широко открыты, как бы для того, чтобы бросить на этот мир прощальный взгляд, и она, казалось, спрашивала себя: «Ну зачем, зачем я родилась… зачем?…»

Присев на корточки возле больной, Сисси осторожно смачивала ей виски.