Малыш

Ответом было жадное чавканье — неведомый зверек, спрятанный в повозке, вцепился в подачку, и Торнпайп снова принялся за еду.

Вскоре бродячий артист покончил с селедкой и картошкой, сваренной в той же воде, чтобы была вкуснее. Затем поднес к губам большую дорожную флягу, наполненную кислой молочной сывороткой, — весьма распространенным в этих краях напитком

И тут раздался удар колокола церкви Уэстпорта, возвестивший об окончании службы.

Была половина двенадцатого.

Торнпайп поднял пса ударом кнута и быстро направил повозку в сторону аллеи для игры в шары в надежде заполучить несколько зрителей после окончания мессы[31]. В течение доброго получаса, остававшегося до обеда, быть может, удастся сделать хоть какой-нибудь сбор? Торнпайп надеялся дать представление и после вечерни. А уж назавтра рассчитывал отправиться дальше, чтобы показать своих кукол в каком-нибудь другом городишке графства.

Вообще говоря, идея была неплохой. За неимением шиллингов, сойдут и медяки, по крайней мере, куклы не будут трудиться даром — ради того знаменитого прусского короля, чья скупость была столь чудовищной, что никто и никогда не видел цвета его золота, а проще сказать — даром.

Новый крик огласил воздух:

— Королевские марионетки… марионетки!

В течение двух-трех минут вокруг Торнпайпа собрались человек двадцать. Сказать, что это — сливки Уэстпорта, мог бы только пылкий фантазер. Публика состояла из детей, десятка женщин и нескольких мужчин, причем большинство держали обувь в руках, и не только из бережливости, но и в силу того, что им куда удобнее и привычнее ходить босиком.

Тем не менее следует сделать исключение для некоторых весьма уважаемых и почтенных жителей Уэстпорта, также примкнувших к этому глупому воскресному сборищу. К ним относился булочник, остановившийся поглазеть на редкое зрелище с женой и двумя детишками. По правде говоря, его твид[32] уже выдержал несколько лет носки, а в сыром ирландском климате, как известно, один год стоит двух, а то и трех; тем не менее достойный патрон выглядел, вообще говоря, вполне представительно. Не был ли он этим обязан своей лавке, увенчанной следующей великолепной вывеской: «Центральная общественная булочная»?! Действительно, она прекрасно «централизовала» плоды его производства, поскольку являлась единственной в Уэстпорте. Там же можно было заметить и торговца аптекарским товаром, который требовал, чтобы его именовали «фармацевтом», и хотя в его заведении отсутствовали самые элементарные лекарства, в витрине сияли буквы: «Врач Холл» — такого размера, будто призваны были вылечить любого, стоит только на них взглянуть.

Следует добавить, что перед повозкой Торнпайпа остановился и священник. Этот священнослужитель был одет очень опрятно: шелковый воротничок, длинный жилет с частыми пуговицами, как на сутане, широкий длинный сюртук из черной ткани. Да и мог ли выглядеть иначе настоятель церковного прихода, лицо солидное и обремененное многочисленными обязанностями? Действительно, он не ограничивается крещением, исповеданием, бракосочетанием, соборованием и отпеванием своей паствы, он еще и дает советы, ухаживает за больными, действуя совершенно независимо, поскольку финансово подотчетен государству. Десятины[33] натурой или вознаграждения за религиозные обряды — то, что называется побочными доходами в других странах, — обеспечивают ему достойную жизнь. Настоятель, естественно, также руководит школами и домами призрения, что не мешает ему председательствовать на соревнованиях по конному и водным видам спорта, когда в приходе наступают дни празднования регаты или стипль-чеза[34]. Он посвящен во все перипетии семейной жизни своей паствы, его уважают, ибо он достоин уважения даже тогда, когда сей почтенный муж не гнушается выпить несколько кружек пива за стойкой какой-нибудь лавочки. Чистота его нравов никогда не ставится под сомнение, а влияние не может не быть подавляющим в этих краях, насквозь пропитанных католицизмом. Как образно заметила мадемуазель Анн де Бове в прекрасных путевых заметках «Три месяца в Ирландии», угроза быть отлученным от Святого Престола[35] заставит крестьянина пролезть через игольное ушко».

Итак, вокруг повозки собралась публика, публика несколько более доходная — если нам будет позволено употребить это слово, — чем мог надеяться сам Торнпайп. По всей вероятности, его представление имело шанс на успех, ведь Уэстпорт никогда еще не удостаивался чести лицезреть подобный спектакль.

Итак, кукольник в последний раз испустил свой крик великого зазывалы:

— Королевские куклы… куклы!

Глава II КОРОЛЕВСКИЕ КУКЛЫ