Сказкин: Ну, знал – не знал, какая разница? Как приехал, так и поеду. Сандалии на босу ногу, голыми пальцами пошевелил. Удачно, думаю, оделся для такой жары, штаны и рыжий свитер на голое тело, чтобы не потеть. Только нога чешется. Потом шея зачесалась. Слез с тележки, дышу сизым дымом, перхаю, не привык еще. Горят леса, точно. И ни одного егеря, ни одного лесника. Шея зудит, плечи чешутся. Точно, Сухуми. Небо над головой, как овчинка – мутное, темное. А впереди каменная арка. Как бы руины, я такие видел на островах. Ну, на греческом архипелаге. Выпивали там с чифом, не подумайте чего плохого. А когда стали бить местных греков, то статуй не трогали. Это полицейские потом для острастки внесли в протокол. Вот и пошел к арке. Думаю, за ней-то люди должны быть, борьба с огнем, все такое. Окликну, думаю, какие цены на зелень? – и обратно. Рукой отмахиваюсь – пух летит, будто сдули на меня одуванчик величиной с березу. Сплошной пух в воздухе. Как муть в неполном стакане. Потом гляжу – на ладони кровь.
НК: Порезались?
Сказкин: Если бы. Сразу увидел, что на каждой пушинке черная точечка на конце. Как бы маленькие клещи. Представляете? Я такого даже в Калькутте не видел. На каждой пушинке клещ! У нас такие живут в траве вдоль тропинок, а там продвинутые – летают. Не понравилось мне это. Но думаю: в Институте все равно обеденный перерыв. Гляну за каменную арку и поеду дальше…
НК: Да куда дальше-то?
Сказкин: Куда, куда?! Откуда мне знать? Куда ехал, туда и поеду. Я же не академик. У нас в Бубенчикове садовые участки рядом…
НК: Дошли до каменной арки?
Сказкин: А чего не дойти? Там метров пятьдесят и было-то.
НК: И что увидели?
Сказкин (неохотно): Не дай вам Бог… Сзади каменные стены, пыль, жара, а впереди осыпь. Вывалились вниз камни, песок, все, что могло. Будто язык каменный всадили между деревьями. Как из дырявого кармана. А ниже, ну, за осыпью, даже не знаю, как сказать, до самого края, до дымчатости и мглы все как в тумане. Лес, один лес. И река течет. Скрыта за деревьями, но чувствуется. Влажно… Гнилью несет… Папоротники… Резные, красивые, вот только… Ну, я служил на Курилах, знаю. Там лопухи в человеческий рост, а тут папоротники – метров по десять в высоту. Выйдешь на балкон третьего этажа и сразу мордой в папоротники! А деревья… Они там будто бутылки, обернутые в рогожку, а сверху воткнуто по пять веточек… Икебана… На Курилах лопухи под два метра, а тут бутылки в рогожках… И душно… В горле першит, от тишины уши закладывает. Видно, что ломало деревья камнями. Сыпались камни вниз, теперь торчат пни из-под обломков. Только одно дерево в стороне сохранилось. Красивое, листочки, как сердечки. Может, растет в Китае, в Бубенчикове я таких даже по воскресеньям не видел. А ниже – лес, лес. Темный, страшный. Деревья как бы поросли шерстью. Снизу доверху, что попало. Может, специально вывели такие, чтобы обезьяны по ним не лазали. Китайцы пусть не пыжатся, нет у них таких. Я в Китае не бывал, но если нет таких на Курилах, то и у них нет. Каждое дерево поросло шерстью. Мохнатые, как звери. Мрачные. Я еще подумал, какой же зверь водится в таком лесу? И…
НК: Увидели?
