Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Мистрис Имс тоже всегда очень тепло относилась с мистрис Дейл. Сквайр не питал особенного расположения к мистрис Имс, которая вышла замуж не за юнца, а за человека, которому было уже за сорок лет, и потому рано осталась вдовой. Своей привязанностью к этой бедной одинокой женщине мистрис Дейл старалась компенсировать ту холодность и то равнодушие, которые встречала в Большом доме. Мистрис Имс действительно была бедная, одинокая женщина, забытая даже при жизни мужа и убитая горем теперь, в своем вдовстве. В некоторых более или менее серьезных случаях сквайр проявлял участие к ней: устраивал ее нехитрые денежные дела, давал советы насчет дома и дохода и, наконец, хлопотал об устройстве ее сына, но вообще при встрече с ней был весьма холоден и даже груб, так что бедная мистрис Имс всегда смотрела на него со страхом. Мистрис Дейл, напротив, не боялась сквайра и иногда давала гествикской вдове советы, далеко не согласовавшиеся с понятиями сквайра. При таких отношениях той и другой стороны возникла дружба между Белл, Лили и молодым Имсом, та и другая сестрица постепенно склонялась к тому, чтобы объявить Джонни Имса своим любимым другом. Но все же они говорили о нем редко и даже с некоторой насмешкой, что очень обыкновенно в хорошеньких девушках, у которых в числе друзей есть неловкие юноши и которые привыкли уже к ослепительному сиянию Аполлона.

Здесь я должен сказать, что Джонни Имс, приехав в Лондон, был серьезно и навсегда влюблен в Лили Дейл. Он сотни раз и в самых трогательных выражениях объяснялся в своей страсти, но только самому себе. Он написал множество стихотворений и поэтических посланий к Лили и хранил их под двойным замком. Давая полную волю воображению, он надеялся, что своими стихами мог бы одержать победу не только над Лили, но и над целым светом, и в то же время был бы готов скорее погибнуть, чем представить их человеческому глазу. В течение последних десяти недель своей жизни в Гествике, во время приготовления к лондонской карьере, Джонни часто заглядывал в Оллингтон, ходил туда пешком, возвращался тем же способом назад, и все напрасно. Во время этих прогулок он отдыхал в гостиной мистрис Дейл, говорил очень мало и в разговоре обращался всегда к одной матери, а между тем каждый раз, отправляясь в дальнюю прогулку под знойными лучами солнца, он давал себе обещание непременно сказать несколько слов, по которым Лили могла бы догадаться, что он ее любит. При отъезде в Лондон слова эти остались невысказанными.

Джон Имс не помышлял еще просить руки Лили. Он только начинал делать робкие шаги в самостоятельной жизни с восьмьюдесятью фунтами стерлингов в год жалованья и добавочными двадцатью фунтами из кошелька своей матери. Он очень хорошо понимал, что женатому человеку с такими средствами невозможно жить в Лондоне, и, кроме того, в глубине души сознавал, что человек, которому выпадет счастье жениться на Лили, должен готовиться обеспечивать ей самые роскошные условия из всех возможных. Он знал, что ему нельзя ожидать уверения в любви со стороны Лили, но, несмотря на то, считал возможным передать ей свое уверение. Конечно, такое уверение было бы напрасно. Луч истинной надежды только тогда и озарял его, когда он находился в поэтическом настроении духа. Он признавался самому себе, хотя и не совсем решительно, что перестал быть юношей, – неразвязным, молчаливым, незанимательным, с наружностью, как говорится, еще недошедшею или недоспелою. Джонни все это знал, как знал также, что в мире есть Аполлоны, которые того и гляди, что увезут Лили в своих блестящих колесницах. Тем не менее, однако же, он решил для себя, что, полюбив Лили однажды, должен был, как подобает истинному джентльмену, любить ее по гроб.

На прощание он сказал ей несколько слов, но в этих словах скорее выражалась дружба, а не любовь. Оставив Белл одну в гостиной, он вышел за Лили на лужайку. Может, Лили понимала чувства юноши и на прощание хотела поговорить с ним ласково, даже более чем ласково. Любовь бывает иногда молчалива, но женщины умеют распознавать ее и умеют так же безмолвно и вместе с тем очаровательно благодарить за то уважение, которым она сопровождается.

– Я пришел проститься, Лили, – сказал Джон Имс, настигнув Лили на одной из садовых дорожек.

– Прощайте, Джон, – сказала Лили, оглянувшись. – Вы знаете, как нам грустно расставаться с вами. Но что делать: вам необходимо ехать в Лондон, для вас это великое дело.

– Правда… да… я полагаю, но я бы охотно согласился оставаться здесь.

– Как можно! Оставаться здесь и ничего не делать!? Нет, вы бы не остались.

– Разумеется, я хочу заняться чем-нибудь. Я хочу сказать…

– Вы хотите сказать, что грустно расставаться со старыми друзьями? Уверяю вас, при разлуке с вами мы все это чувствуем сами. Но у вас будет иногда и свободное время, и тогда у нас появится возможность увидеться с вами.

– Конечно, и тогда мы увидимся. Я думаю, Лили, мне приятнее было бы, чем с кем-нибудь, увидеться с вами.

– Ах нет, Джон. А наша мать, наша сестра?