Малый апокриф (сборник)

Было нечто общее у всех этих сплетен, историй и городских легенд. Все они были, по-видимому, чрезвычайно недостоверны. Как я, кажется, ранее уже говорил, самые первые из них появились в начале июня. Это был исключительно сложный, сумбурный период — для нас. Неподъемно-тяжелый, панический, прямо-таки сумасшедший. Позже его не без едкой иронии окрестили — «Большой Раздрай». Именно в этот период начали разваливаться городские коммуникации. Неожиданно лопались трубы, и целые районы города оставались без капли воды. Так же неожиданно — вдруг прекращалась подача электроэнергии. Отмечались утечки и выбросы газа в жилых домах. Это, в свою очередь, привело к десятку достаточно мощных взрывов. Были жертвы, пожары. Прошел уголовный процесс. Аварийные службы, стеная, захлебывались в круговерти. Неожиданно стал заболачиваться квартал у Сенной. Сквозь асфальт проступила вода, и появилась осока, над которой звенящими тучами плавали комары. А на главных городских магистралях вдруг начали обнаруживаться каверны. Этакие — прикрытые сверху асфальтом — пустоты в земле. Провалилось шестнадцать машин, опять были жертвы и разбирательство. В довершение всего, будто проклятые, начали разрушаться дома. Впрочем, кажется, «каменная болезнь» проявила себя несколько позже. Но и без нее у нас доставало серьезных забот. Мы крутились по двадцать часов ежедневно — как заведенные. Оглушенные тысячью срочных, сверхсрочных, немыслимо-срочных проблем. В общем, заниматься ерундой нам было практически некогда. Вся первичная информация о «прорывах истории» ушла, как в песок. Раздробилась, рассеялась, не осталось почти никаких документов. Да и те, что имелись в распоряжении, проверить, как следует, не удалось. Подпирали события, требующие немедленных действий. Обстановка менялась поистине с катастрофической быстротой. И поэтому сведений о самом начале «прорыва» мы не имеем.

Много странного происходило в эти дни. Город плавал в болотном туманном искрящемся мареве. Появилась на улицах и площадях жестяная трава. В середине июня на меня было совершено покушение. Это случилось в пятницу, около шести часов. Как всегда, в это время я вышел из здания горисполкома и, когда завернул в переулок, ведущий к Синявинскому мосту, то навстречу мне, от сберкассы, двинулась черная «Волга». Разумеется, сообразить я тогда ничего не успел. Все произошло за какие-то считанные мгновения. Заревел по-звериному пущенный на большие обороты мотор, тело гладкой ухоженной страшной машины внезапно приблизилось и, вильнув как-то боком, вдруг вылетело на тротуар, я увидел вблизи затененные мрачные стекла и комок человека, согнувшегося за рулем, а потом, точно яростным взрывом, меня куда-то отбросило, и я сполз — распластавшись по каменной грязной стене, между прочим заметив, как рвется машина из переулка. К счастью, в этот раз все сравнительно легко обошлось. Просто — сильный ушиб и, как следствие, — некоторое потрясение. Впрочем, я и не думал всерьез, что меня намеревались убить. Покушение было обставлено в классических детективных традициях. Затененные стекла машины, зловещий мотор, черный облик шофера, номер, залепленный грязью. И, конечно, — практически безболезненный результат. Все указывало на то, что меня лишь спокойно предупреждали. И я, хоть и с натугой, но все же догадывался — о чем. Дело в том, что я уже несколько дней занимался исчезновениями. Тех людей, которые не оставили после себя никаких следов. И уже раскопал, на мой взгляд, кое-какие интересные факты. Что, по-видимому, не понравилось генералу Сечко. Сообщил мне об этом, естественно, Леня Куриц. Он был прав, как всегда, и он, как всегда, — опоздал. К сожалению, была у него такая особенность — немного опаздывать. И особенность эта, в конце концов, его подвела.

Появился он у меня абсолютно не вовремя. Среди ночи раздались вдруг четыре длиннейших звонка. Как сигналы тревоги, пронзившие дрему квартиры. А пока я натягивал, путаясь, домашний костюм, и пока я босыми ногами по полу нащупывал тапки, протрубили в ночной тишине — еще четыре звонка. Примечательно то, что Близнецы мои даже не шелохнулись. Но проснулась и выскочила испуганная жена. Неодетая, бледная, с расширенными от страха глазами.

— Подожди, не открывай, — сказала она. — Подожди, подожди! Неизвестно, кто это звонится…

Я прекрасно понимал, что она имеет в виду. Я своими глазами читал оперативную сводку. При похожих обстоятельствах был убит Володя Попов. Тоже — ночью, и тоже — у себя на квартире. Разумеется, было расследование, — закончившееся ничем. Некий следователь Гуторин предполагал ограбление. Но мы все — из Комиссии — знали, что это не так.

Я сказал:

— Ну-ка, быстро проверь: телефон работает? — А когда Александра кивнула, услышав гудок. — Набери-ка милицию и держи последнюю цифру.