Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий

— На «людей» мне как раз наплевать. Хотите сказать, что жертвы пятигорских, варшавских, московских событий для вас — люди? Для меня — нет. Люди — это в данный момент мы с вами. И ещё определённое количество ключевых фигур. Остальные — расходный материал. В той или иной мере. По «ключевым фигурам», кстати, — счёт сухой. Я не потерял ни одного важного для меня человека. Вы — увы…

— Ваш цинизм удивляет даже меня, — с оттенком печали в голосе ответил Катранджи, опустив глаза и передвинув по шнурку несколько зёрен крупных деревянных чёток.

Для отвлечения внимания или это какой-то условный знак, способ связи?

— А что вы хотите? — с оттенком превосходства спросил Чекменёв. — Ту войну, что вы захотели вести с нами, иначе не выиграть. Только — заведомо не считать противников за людей. Ибрагим-паша, это вы для себя определили с детства, разве не так? Я о вас кое-что знаю, как и вы обо мне. Так не нужно делать вид, что вы ждёте от меня чего-то иного. Например — воображать, что я — европеец, скованный некими парадигмами, для вас не обязательными. Я (мы) воюю с вами по вашим правилам. Не ждите от нас Другого. Предыдущие войны научили. А поскольку мы сейчас равны в цинизме, да и по положению, будем исходить из максимы «Пусть победит сильнейший».

На данный момент это скорее я. Я способен игнорировать идею «чести», которой, как вам кажется, должен руководствоваться. Она существует, но не для вас. В своём нынешнем состоянии я могу наплевать на так называемое офицерское слово, потому что вы и ваши клевреты никогда не воспринимали даже самого поверхностного смысла этого понятия. Несмотря на ваше европейское образование, вы ведь в глубине души не стали европейцем?

Так отчего вы думаете, что русский генерал должен в общении с вами соблюдать не для этого места и этого времени принятые правила? Они ведь вызрели исключительно в ходе взаимодействия равных по силе, одинаковых по культуре баронов средневековой Европы. И ни в каком другом случае не применимы. Не работали на Руси до и после монгольской. В родных вам краях тоже вызвали бы искренний смех, предложи вы их своим соотечественникам в качестве образца. Я уже упоминал Ататюрка. Ни хрена он из вас европейцев не сделал. А уж как старался. Петр Великий в этом деле более преуспел.

Но тоже крайне поверхностно. У меня нет сдерживающих принципов и идей, кроме одной, недоступной вам по определению…

Игорь Викторович двумя глотками допил свою кружку пива и опять закурил. Он сказал всё, что хотел. Можно было бы ещё, как кадровому самураю, прочитать подходящее к случаю хокку. Например:

— Нет, нет, я не погиб в пути!

Конец ночлегам на большой дороге Под небом осени глухой.

Это он и сделал. Другого навскидку не вспомнилось. Но прозвучало неплохо.

— Так что давайте переходить к делу, Ибрагим– паша. Мы хорошо друг друга поняли. Теперь скажите, что вы от меня хотите, и как мы это организуем, если придём к соглашению…

— Я очень хорошо вас понял, Игорь Викторович. Вы сейчас хотели выглядеть передо мной этаким генералом Ермоловым, с позиции силы увещевающим какого-нибудь Гази-Магомеда. Понимаю. Только зря вы недооцениваете моё европейское образование. И тот факт, что я с вами говорю по-русски, а не вы со мной по-турецки — подтверждает это. Улавливаете? Я надеялся — вы оцените.

— Давно оценил, Ибрагим… Как вас назвать по отчеству? — спросил Чекменёв, будто не знал этого давным-давно.

— Рифатович, — сказал Катранджи.

— Очень хорошо. В смысле — дорожка для совместной прогулки обозначилась. Пойдём?

Катранджи хлопнул по столу большой ладонью и рассмеялся настолько искренне, что и Чекменёв почти поверил. А почему и нет? Верить всегда лучше, чем пребывать в бесконечных сомнениях. Ну, бывает, ошибёшься, а всё равно ведь…

— Не думайте ничего плохого, Игорь Викторович. Хоть полчаса не думайте. Способны?

— А за каким же… я здесь с вами сижу? — деликатно ответил Чекменёв.

— Тогда перейдём к делу. Я правильно понимаю вашу роль, как ближайшего, но неофициального сотрудника и советника Императора?

— Это вы сказали. Наши западные друзья в подобных случаях отвечают: «Ноу коммент».

— Ваш бинокль — не записывающее и передающее Устройство? — спросил Ибрагим, взглянув на направленные прямо на него просветлённые объективы.

— Можете разобрать его на детали, — генерал протянул турку «Цейс». — А ваш секретарь нас не пишет через что-нибудь, спрятанное в портфеле?

— Аналогично. О том, сколько ваших сотрудников могут за нами наблюдать с крыш окружающих зданий, я не спрашиваю.

— Оставьте свою паранойю. После испытания вашего «Гнева Аллаха» и того, что вы устроили в Москве, а мы достойно ответили, винтовка на крыше — как минимум смешно. Согласны? Давайте разговаривать, как взрослые люди. Я — по официальному статусу сейчас никто, вы — в одних местах кто-то, а здесь — тоже никто. Вернее — не более чем купец, прибывший для обсуждения контракта. И это правильно. Ваше слово первое, Ибрагим Рифатович.