Малькольм

Доктор (сам выглядящий почти покойником) дал свой диагноз: Малькольм, по его утверждению, умирал от острого алкоголизма и половой гиперестезии, и все, что для него сейчас можно сделать, это предоставить полный покой и отдельную кровать.

Мельба хотела сказать доктору, что в наши дни никто не умирает от тех вещей, в которых он обвинил Малькольма, но ей показалось, что спорить бесполезно, если уж смерть собирается придти в дом.

— Так он умирает не от собачьего укуса? — спросила Мельба, провожая доктора к некогда приличному кадиллаку.

— На его теле нет ни единого укуса, — ответил доктор после долгой паузы.

— Он настаивает на том, что его укусила собака, — сказала Мельба и посмотрела на стакан, который она вынесла с собой из дома.

Извинившись за забывчивость, врач поспешно выписал рецепт и протянул ей.

Мельба все еще ждала со стаканом в руке (она так никогда и не смогла понять зачем), пока врач не сел в свой разбитый автомобиль и не отъехал. Она даже помахала ему стаканом.

Мельба вернулась в комнату Малькольма и тихо села к нему на кровать.

Взглянув не его лицо, она увидела, что врач может ошибаться в диагнозе, но прав в том, что Малькольм собрался в путь.

— Неужели я потеряю мой маленький Третий номер? — спросила она тихо, чтобы не потревожить мальчика.

Малькольм ненадолго открыл глаза и улыбнулся.

— Ты знаешь, что происходит? — спросила Мельба.

— Позвони мадам Жерар, чтобы она приехала сюда, — сухо сказал Малькольм. — Я не помню всех бесед с ней и не могу их записать, понимаешь? Мистер Кокс не придет, я знаю, потому что он счастливо женат, или, может быть, я ему позвоню.

— Ты скоро умрешь, малыш, — сказала Мельба и взяла его руку, на которой было ее кольцо. Она поцеловала кольцо.

— Позвони мадам Жерар и вели ей приехать, — повторил Малькольм.

— Хорошо, малыш. Сделаю, — невнятно ответила Мельба.

Узнав о тяжелом состоянии Малькольма, мадам Жерар покинула свою вечеринку, которая по планам должна была продолжаться три дня, и поехала в загородный дом Мельбы.

Войдя без представлений, мадам Жерар прошла мимо Мельбы, не проговорив даже приветствия, и села на кровать рядом с Малькольмом.

Сама Мельба приняла лекарство, которое не давало ей чувствовать крайнюю скорбь или другие неприятные ощущения, и была рада оставить своего мужа вместе с мадам Жерар. Она прошла в гостиную, чтобы разучивать там репертуар для вечернего представления.

Мадам Жерар прежде всего хотела, чтобы Малькольм узнал ее, и не только потому, что сейчас она понимала, что Малькольм — это идея ее жизни, несмотря на краткий срок их дружбы. Ей нужно было сказать ему так много, в том числе про слова дружбы, переданные Малькольму Жераром Жераром, и его мольбу о прощении за то, что он не вернулся к мальчику прошлым летом в ботаническом саду.

Мадам Жерар все меняла холодные компрессы на лбу Малькольма, чтобы успокоить немного его лихорадку.

В награду за уход настал момент, когда он открыл глаза и посмотрел на нее, но почти сразу закрыл их вновь.

Несколько минут спустя он сказал обычным громким голосом:

— Эстель Бланк на белой кобыле!

Иногда он выкрикивал «Ура!», но не показывал, что видит мадам Жерар.

Несколько раз в течение вечера мадам Жерар слышала, как Мельба поет свой всемирно известный номер:

Во мне всякого есть понемножку,
Но я…

В итоге мадам Жерар поднялась и закрыла тяжелую дверь между комнатой больного и Мельбой.

Мадам Жерар пришла, чтобы остаться, пока все не кончится.

Однажды, перед концом, она подумала, что ее терпеливое ожидание и опека в самом деле будут вознаграждены «узнаванием», словом от Малькольма, и тут мальчик поднялся в постели, открыл глаза и уставился на нее.

— Малькольм! — прошептала она.

— Двадцать лет еще не прошло! — прокричал он и упал назад, так и не увидев ее.

К утру мадам Жерар услышала, что Мельба вышла из дома, а потом зарычал мотор ее даймлера.

Мадам Жерар подошла к окну, чтобы разглядеть, сидит ли слуга-кубинец вместе с Мельбой, но в темноте не было видно ничего.

Она вернулась к постели Малькольма и положила Руку ему на щеку.

— Принц! — позвала она, почувствовав ледяной холод щеки.

Она сразу поняла, что пропустила его последнюю минуту: короткая жизнь Малькольма была окончена.

Поскольку Мельба не вернулась ни в тот день, ни на следующий (мадам Жерар больше не пришлось с ней увидеться), мадам Жерар сама взяла на себя хлопоты по похоронной церемонии.

Цветоводы города еще много лет обсуждали погребальные траты мадам Жерар. Например, она заказала — хотя и не смогла получить целиком — четверть тонны роз и столько же фиалок, с тем чтобы последние часы Малькольма на земле прошли в оранжерейной сладости и листве.

Одна из цветочных композиций, по всей видимости, должна была изображать подобие скамьи.

Мадам Жерар, тем не менее, никому не сообщила о похоронах. Они были совершенно частными: представление по королевскому указу, в котором она была единственным зрителем.