Малютка

Вопрос Сарате удивил Элену: что это, профессиональный интерес или эмоциональный порыв? Она размышляла об этом, пока они поднимались по деревянной лестнице на второй этаж. Но войдя в комнату, где ничего не менялось в течение многих лет, она сразу поняла: Сарате хотел представить, что творилось в душе девочки-подростка, которая в ту злосчастную ночь бросилась на эту кровать, плача от злости, боли и бессилия. Может, две плюшевые собачки, до сих пор сидящие на подушке, были тогда ее единственными утешителями. В комнате все было в идеальном порядке, но время здесь застыло, как в музее. Одежда, книги, кровать, стол, стул, ковер были словно частями какой-то экспозиции. Даже пыль казалась неподвижной. Элену охватила щемящая грусть.

Из дома полицейские вышли почти в час ночи. Ехать назад было поздно, но искать гостиницу — тоже.

— Неохота, но лучше поедем обратно в Мадрид.

Пока Сарате вел машину, Элена притворялась, что спит. Разговор с Хуаной напомнил ей о собственном горе — о сыне Лукасе, похищенном совсем маленьким. Восемь лет его считали пропавшим без вести. Нет, ребенка забыть нельзя. Даже если он превратился в чудовище, как Лукас. Потерянный, обретенный, мертвый. Она попыталась отвлечься от тяжелых мыслей, поставить преграду на пути воспоминаний. Сейчас нужно думать только о Ческе — вспоминать ее, задаваться вопросом, как же они могли так плохо ее знать. Если получится ее найти, Элена попробует это исправить. Про себя, не шевеля губами, она стала напевать одну из любимых песен Каэтану, которую Ческа наверняка тоже знала: «…бродячее мое сердце, ты хочешь сохранить в себе весь мир…»

Глава 21

Аллу открывал свою лавочку в восемь, но Элена пришла раньше — ей не терпелось забрать телефон Чески. Совсем близко, метрах в трехстах-четырехстах, находился бар, где она в течение многих лет завтракала и болтала с Хуанито. Решив изменить свою жизнь, она больше туда не заглядывала. Да и ее любимый официант уволился. Но сейчас, стоило Элене переступить порог, он приветствовал ее из-за барной стойки.

— Госпожа инспектор! — искренне обрадовался румын.

— А ты что здесь делаешь? Ты же перешел в какой-то бар в Пуэбло-Нуэво?

— Место — дрянь, ни одна живая душа туда не заходит. Бывало, я за день делал всего одну тортилью с картошкой, и то половину уносил домой. А здесь хорошо. Вам багет с помидорами, как обычно, да?

— Как обычно, Хуанито. Только без граппы, годы берут свое.

— Вы все такая же красотка, хотя все мы стареем, госпожа инспектор. Даже Месси уже не тот. Скоро начну за «Атлетико» болеть…

— Это было бы досадно, Хуанито.

Аллу пришел на десять минут позже обычного, но обещание выполнил и вручил Элене разблокированный телефон Чески.

— Двойной тариф, госпожа инспектор. В нем было две симки, и вторую вскрыть было почти невозможно.

— Но у тебя получилось?

— Пришлось попотеть.

Элена доплатила еще сто евро. А перед уходом спросила, не обнаружил ли он в телефоне чего-нибудь необычного.

— Я профессионал, госпожа инспектор. Я его разблокировал, но в содержимом не копался. Хочу, чтобы вы и дальше ко мне обращались.

— Очень хорошо, Аллу, спасибо.

На улице Баркильо, у входа в здание, где размещался отдел криминалистической аналитики, она встретилась с Сарате.

— Ты поспал?

— Совсем чуть-чуть. Не мог отделаться от мыслей о Ческе.

— Мы ее найдем, — пообещала Элена.

— Живую?

Ответить она не успела, потому что, выходя из лифта, они наткнулись на Рентеро.

— Как приятно тебя видеть, Элена. Твои документы уже оформлены, осталось их подписать — и ты снова руководитель отдела.

— Я не собираюсь возвращаться в полицию, Рентеро.

— Так и будешь собирать деньги на школы для маленьких рохинджа[5], или как они там называются? Оставь это своей матери, Элена. Твое место здесь.

— Я не передумаю.

— Тогда не получишь доступ в отдел. Не заставляй меня идти на крайние меры.

От этой угрозы Сарате потерял терпение:

— Может, вы с этим разберетесь, когда мы найдем Ческу? Сейчас все остальное неважно.

— Подумай о документах, — бросил Рентеро, заходя в лифт.

Сотрудники ОКА изумились, когда Элена и Сарате рассказали, что им удалось выяснить накануне вечером. Даже друживший с Ческой Ордуньо не знал ни о ее дочери, ни об изнасиловании в четырнадцать лет.

— Это может быть связано с ее исчезновением?

— Понятия не имею. Нам предстоит это проверить, как и многое другое, — ответила Элена.

— Что насчет ветеринара? — спросил Сарате у Ордуньо.

— Мы выяснили, что он работает на скотобойне в промзоне рядом с Куэнкой. Если нет ничего более срочного, сейчас же поеду туда и поговорю с ним.

— Возьми с собой Рейес. И хорошенько прижми этого Суэкоса.

Глаза Рейес вспыхнули, ей не терпелось действовать. Сегодня она надела черное кожаное платье, очень короткое и с глубоким декольте; этот наряд демонстрировал ее ноги и грудь больше, чем позволяли приличия.

— Пришла токсикологическая экспертиза, — сообщил Буэндиа. — В вине нашли следы барбитуратов.

Значит, Ческу усыпили. Элена повернулась к хакерше:

— Марьяхо, ты раскопала еще что-нибудь про фальшивое удостоверение личности?