Малёк

Вернувшись домой, я разозлился на Русалочку. Неужели обязательно было сходить с ума? Много у кого родители разводятся, и это еще не причина психовать. Если бы было так, большинство ребят в школе были бы психами. Хотя если подумать… они и есть психи. Тут мне надоело размышлять, я налил горячую ванну и стал репетировать сольные партии Оливера перед Ларри (моей старой красной резиновой змеей).

13 июля, четверг

Мама встревожена не на шутку. Доктор сказал, что Вомбат надо удалить катаракту на обоих глазах. Операция назначена на понедельник. В тот самый момент, когда она сообщила мне об этом, папа вбежал в комнату с удочкой и сказал, что в следующие выходные мы всей семьей поедем на рыбалку. За этим последовал ожесточенный спор, участия в котором я избежал, улизнув в сад, где стал тренировать крученый мяч.

Пытаюсь не думать о Русалочке, которая, наверное, уже в Англии. Означает ли это, что между нами все кончено? Мы расстались? Или она по-прежнему остается моей девушкой?

14 июля, пятница

По почте прислали результаты школьных экзаменов. Четыре пятерки, три четверки и одна тройка. Укушенный написал в характеристике, что мне нужно больше стараться. Папаша написал, что я гений. И я с ним согласен! Папа прочит мне будущее великого ученого. Он открыл бутылку шампанского, чтобы «отпраздновать мои успехи и скорую кончину Вомбат». Сделав пару глотков, я вылил остальное в раковину. Кажется, моя печень скоро откажет.

15 июля, суббота

Неожиданно позвонил Геккон: они с тетей и дядей приехали в Дурбан на выходные, — и он спрашивал, не хочу ли я пойти на пляж. Не успел я ответить, как он добавил, что заедет через полчаса.

10.00. На нашей улице появился огромный черный лимузин «мерседес» и остановился рядом с «рено». Из лимузина вышел чернокожий мужчина в темном костюме и открыл заднюю дверь. Оттуда выскочил Геккон и с безумной улыбкой на лице пожал руки мне и моим предкам, которые вышли поглазеть на машину.

Я думал, личные водители бывают только у членов королевской семьи и кинозвезд, но никак уж ни у твоих соседей по спальне с зеленым лицом, у которых есть богатый дядя. Когда мы выехали на шоссе, я спросил Геккона, откуда он узнал мой адрес. Тот улыбнулся и ответил: «Глэдстоун знает все». Глэдстоун коснулся козырька своей фуражки, не отрывая глаз от дороги.

Черный «мерседес», может, и привлекал девчонок, но вот розовые плавки до колен, которые напялил Геккон, — нет. Он, с его мертвенно-белой кожей, которая стала пурпурной через десять минут пребывания на слабом зимнем солнце, и я, тощий, с колтунами в длинных волосах, — вдвоем мы, несомненно, выглядели самыми зачуханными лохами на пляже. Мы купались и загорали, а Глэдстоун терпеливо ждал в машине. Геккон купил нам эскимо и даже попытался заговорить с группой девчонок, которые предложили ему утопиться. Я с трудом верил, что этот безбашенный чувак и доходяга, которого вечно тошнит и который боится мяча для регби и всего остального, что в него бросают, одно и то же лицо. Подозреваю, что у него раздвоение личности, потому что за пределами школы он становится совсем другим человеком. Мне нравится Геккон, и я больше не стыжусь называть его своим другом.

16 июля, воскресенье

Сегодня у нас Вомбат на обед (не в буквальном смысле, конечно, — сомневаюсь, что это было бы вкусно!). В связи с грядущей операцией у нее развилась настоящая паранойя — она напрочь отказывается, чтобы ее оперировал доктор-индус. Мол, он введет ей наркоз, а потом пристукнет ее и сбежит с ее сумочкой. После обеда она заявила, что не боится умирать, а потом расплакалась. Мама попыталась успокоить ее и пообещала лично присмотреть за ее вещами в больнице. Тогда бабуля заговорила голосом Голлума и обвинила маму в том, что она хочет украсть ее «прелесть», ее драгоценности. Мама в ярости выбежала из дома, и нам с папой пришлось везти Вомбат домой.

17 июля, понедельник

09.00. Вомбат положили под нож. После операции хирург (не индус) сказал, что все прошло нормально, без осложнений. Мама (она уже простила Вомбат обвинения в воровстве) вздохнула с облегчением, расплакалась, обняла меня и слюняво поцеловала на виду у всех в приемной. Кое-кому из ожидающих повезло меньше — доктор отвел их в сторону и говорил с ними тихим шепотом. Потом одна женщина разрыдалась и побежала в туалет, а ее долговязый муж беспомощно бросился за ней, но перед дверью женского туалета неуверенно остановился. Мне хотелось спросить у них, что случилось, но это было бы невежливо, поэтому я спрятался за большим цветочным горшком и стал подслушивать. К сожалению, они говорили на африкаанс, и я не стал ломать себе голову, сел и начал читать журнал «Туризм и отдых».

18 июня, вторник