Малинка с горечью

Полюбившееся Мишке манговое мороженое нашлось и здесь. Я взяла себе фисташковое. С удовольствием слупила его, чуть не вылизав вазочку. И только потом вспомнила, что это гад Подгорский приучил меня к фисташкам. С ним я впервые попробовала и распробовала эту прелесть. Мягкие, с нежным, сладковатым, почти сливочным вкусом. Когда жили с мамой, денег не хватало на такие изыски. А Клим, хоть и был богат, как старый Крот, но не считал нужным покупать «мындури», как он говорил. Все качественное, сытное и полезное. А Макс так умилился тому, что я никогда не пробовала их!

– Это не просто орехи. Вкусные и полезные. Их очень ценят на Востоке. Даже фестивали проводят. Китайцы вообще называют фисташки «орехами счастья». Приоткрытые скорлупки напоминают улыбку. И кстати, их собирают только на закате солнца. Потому что днем они источают такое количество эфирных масел, что у рабочих кружится голова и они могут потерять сознание.

Он обнял меня и зарылся носом в мои кудряшки.

– Как у меня от тебя кружится голова, и я боюсь потерять сознание. И если б ты не была уже Малинкой, ты б стала Фисташкой.

Я чувствовала себя невозможно счастливой. Макс казался мне таким взрослым, знающим. И что особенно приятно – в нем не было ни капли барской заносчивости или снисходительности. Наоборот, он был очень внимательным и заботливым. И сам, как ребенок радовался тому, что может меня чем-то порадовать.

– Малинка, ты у меня такая неискушенная! Просто чудо какое-то! Так приятно, что я могу тебя бесконечно удивлять. Так и хочется составить список всего того, что ты не пробовала и не делала, и по одному вытаскивать и любоваться твоим сияющим взглядом и детским восторгом.

Вот стоило только чуть-чуть расправить крылышки, как душа тут же обнаглела и запросила «сладенького» – воспоминаний о счастливых моментах. И как ни горько это признавать, самые сладкие из них связаны только с Максом. И самые горькие – тоже с ним. Получился грустный каламбур.

Очевидно, я так замечталась, что и на лице это отразилось.

– Мам, ты такая красивая, когда не грустишь! – опять Мишустик меня удивил. Он всегда подмечал мое состояние. Правда, не знал такого понятия как озабоченность и заменял его на грусть.

– Солнышко, когда не грустят, все красивые, – я вздохнула, потому что состояние безмятежности и удовольствия мне редко получалось испытать. Только когда играла с сынулей. – Ну что, пошли? А то завтра у нас трудный день. Ты побудешь в нашей новой комнате, пока я не вернусь. И пообещаешь, что никуда- никуда не будешь выходить. Я тебе оставлю еду, но ты тарелки не мой. Хорошо?! А ты пока почитаешь, поиграешь. Мне расскажешь, что прочитал.

– Хорошо, – согласно кивнул он и вложил свою ладошку в мою.

Странное дело. Предстоял трудный день, а я совсем не волновалась. Или сегодняшний принес столько событий, что меня просто не хватило на еще одно переживание. Я заснула сном младенца.

А наутро открыла для себя новую страницу.

До коттеджного поселка добралась на удивление быстро. Подавив трепет перед духом богатого дома, я нажала кнопку звонка. Понимая, что где-то меня рассматривают в камеру, придала лицу самое благожелательное выражение. Калитка отворилась.

– Проходите в дом! – раздался голос ниоткуда. Я оглянулась. Почему-то думала, что в таком особняке обязательно должен быть дворецкий, который встречает посетителей. Но, может, у него сегодня выходной… Это я забивала себе голову всякой ерундой, чтобы перестать бояться.

Открыв дверь, я попала в роскошную гостиную или холл, даже не знаю, как назвать. Глаза разбегались от картин в золоченых рамах, больших вазонов с живыми цветами. Я не удержалась и уставилась на огромную, очевидно, хрустальную люстру, висевшую очень высоко, потому что у этого помещения потолок был на уровне второго этажа, куда вела деревянная лестница. Раздался странный звук, от которого я чуть не подпрыгнула. Тихое металлическое шипение ударило по моим натянутым нервам. Оказалось – это самый настоящий лифт, из которого выкатилась инвалидная коляска.

– Меня зовут Вилена Ивановна, – сказала дама, восседавшая в этой коляске, как царица на троне. Насколько я понимаю, ей хорошо за семьдесят. Но выглядела она безукоризненно. Будто прямо сейчас собирается на важный прием. Идеально уложенные седые волосы. Татуаж бровей. Накрашенные ресницы, губы. В ушах красивые сережки, наверно с рубинами и такое же колье на шее. И уже само собой разумеется аккуратный маникюр на ногтях. Вид у нее был очень строгий и церемонный. На какой-то миг я запаниковала. Это была не просто старушка, мама внезапно разбогатевшего отпрыска. Это была настоящая представительница высшего света.

– Какое имя у вас красивое, – я улыбнулась, не зная, как себя вести.

Она неожиданно рассмеялась. И смех этот, как и голос в телефоне, был «молодым», без старческой надтреснутости.