Маленький Леший

Растерянные, не понимающие, что происходит, часто без приказов, порой и без командиров вообще, эти непонятные солдаты и офицеры дрались до последнего. Дрались, зная, что впереди нет ничего, дрались даже в ответ на предложения сдаться и сохранить свои жизни. Они, бесспорно, были ненормальными, непредсказуемыми и очень опасными – эти страшные русские. Враг не понимал, что они собираются делать в следующую минуту и как с ними вообще нужно воевать, а потому накапливали ярость в ответ.

И сейчас она нашла выход. Потрепанной роте гитлеровцев повезло: после тяжелого боя им удалось захватить окопы, в которых, уже привычно остались только убитые. Отступление выживших солдат остался прикрывать их командир. Это была удача. Это была награда судьбы за страх. И лейтенант превратился в дичь, на которую устроили охоту.

Над головой опять просвистела очередь.

«Играют, – зло подумал Виталий. – Ничего, осталась сотня метров».

Немцы, громко смеясь, шли цепью по лесу, зная, что за ним уже нет ни одного солдата противника. Передовые части прорвали оборону и стремительно продвигались вперед. Поэтому «загонщики» теперь могли в полной мере насладиться охотой на командира, они нашли выход ярости.  Немцы переговаривались и смеялись, но при этом вздрагивали от малейшего громкого звука: смех был попыткой заглушить страх. В глубине души каждый из них боялся того, что отчаявшийся лейтенант сейчас развернется и пойдет в рукопашную или метнет гранату. А может, и мину, или еще какую-нибудь гадость выкинет. За два месяца непрекращающихся боев немецкие солдаты стали понимать, что здесь, в этой стране, война ведется не по правилам. Здесь стреляет все, даже деревья.

Еще одна очередь и Виталий упал: прострелена вторая нога. За спиной раздался громкий смех. Солдаты видели, как офицер пополз к озеру, и радовались его беспомощности. Дичь оказалась в ловушке, охотники уже предвкушали скорую победу, как вдруг на глазах изумленных гитлеровцев лейтенант со стоном столкнул себя в воду и, держась за какую-то корягу, разгоняя ряску, поплыл.

«Вот и все, – думал Виталий, – добраться бы только до середины».

Лейтенант вспомнил ходившие в родной деревне легенды о том, что здесь, в самом глубоком месте озера, живет злобный водяной, с радостью утаскивающий любого на дно, кто имел неосторожность просто приблизиться к его владениям.  Сзади раздавались удивленные возгласы, кто-то побежал вокруг озера.

«Надеются там меня встретить, – зло усмехнулся про себя Виталий. – Не дождетесь. Ну что, водяной, я к тебе, если ты есть – принимай гостя. Прощайте все».

Он увидел черную воду, мелькающих рыбешек и, уже теряя сознание, краем глаза уловил огромный ком водорослей, из которого к нему словно тянулись длинные тонкие щупальца. Коряга, от которой в последнем отчаянном усилии оттолкнулся лейтенант, поплыла дальше, и теперь в центре озера лишь тихо покачивалась на воде выгоревшая, грязная фуражка с ярко-зеленой тульей.

***

– Вот, доверься тебе, – недовольный голос был похож одновременно на шелест листьев и скрип дерева.

– Сосед, пошто бузишь, все получилось, аки…– виновато проквакал собеседник.

– Аки каки! Чуть парня не угробил, икра лягушачья! Мы о чем договаривались? Благо, не сильно он нахлебался-то.

– Вот только обзываться не надо, сам прошляпил и неча не меня вину перекладывать. Что так долго их запутывал, не мог пошевелиться, пенек трухлявый?

«Так вот он какой, тот свет», – подумал Виталий, и, слушая невидимых спорщиков, боролся с желанием открыть глаза и оглядеться. Было одновременно и интересно, и страшно. Смущало то, что он все чувствовал – холод от мокрой одежды, боль в простреленных ногах и даже легкое щекотание за ухом – по нему ползала какая-то очень активная букашка. Все было странно и непонятно. Немного поразмыслив, Виталий принял Соломоново решение: подождать, когда на него обратят внимание, а пока просто слушать, тем более, кажется, спор разгорелся с новой силой.

– Фуражку сними, перед головастиками пофорсить вздумал? Или пиявку самую жирную решил совратить? – ехидный смех, напоминающий треск сучьев, был прерван возмущенным хлюпаньем.

– На себя посмотри, дубина, мхом поросшая! От твоей красоты все кикиморы из леса уже убежали, вот и бесишься. Давно я заметил, как ты на моих русалочек заглядываешься.

– Нужна мне твоя килька, – презрительно хмыкнуло существо, которое Виталий окрестил Пеньком.

– Что ж целыми днями кружишься вокруг и оттопыриваешься, – ехидно захихикал Жаб (Виталий мысленно усмехнулся, радуясь удачному прозвищу для второго спорщика).

Букашка, вероятно, решила, что за ухом ей неинтересно и самым наглым образом принялась копошиться в носу. Лейтенант невольно отвлекся и…

– Апчхи!

– Оклемался, – в голосе Пенька послышались на удивление нежные нотки.

– Я же говорил, – самодовольно проквакал Жаб.

– Помолчи, сосед. Ну как ты, сынок?

Виталий почувствовал, как еловая лапка медленно погладила его лицо, и открыл глаза. Высоко в небе медленно кружил аист.

– Где я?

– Там, где и был, – хмыкнул Жаб.

– Я умер?