Маленький Бобеш

Но паук упрашивал, слезы проливал. Балки и те бы не выдержали, сжалились. Потому и неудивительно, что нашлась одна маленькая мушка, пожалела паука; потихоньку от матери подлетела к нему и сказала:

— Послушай, паучок, давай я помогу, мне тебя жалко. А ты не обидишь меня? Мама тебя знает, говорит, что ты крестовик, а крестовики злые.

— Да разве я тебя обижу! Что ты, мушка, выдумала? Я вправду паук-крестовик, но такую маленькую хорошенькую мушку, как ты, и крестовик не тронет.

Как только паук назвал молоденькую, неопытную мушку хорошенькой, так сразу понравился ей. Маленькая мушка схватила волоконце паутины и принялась распутывать его. Паук пока не трогал мушку, а все только похваливал. Говорил, что на всем чердаке нашлась одна-единственная добрая мушка, а добрых мушек он не обижает. Зато всех злых мух он поест. Они ему житья не дают своим вечным жужжанием, спать мешают, потому, дескать, он и зол на мух. Но мушке, которая ему помогает, он ничего плохого не сделает.

Мушка радовалась, слыша такие речи, и все смелее забиралась в паутину, расправляла ниточки, заделывала дыры, думая про себя: „Все-таки мама неправа. На чердаке есть и хорошие пауки“.

Только она это подумала, как вдруг паук набросил ей на спину и на крылышки паутинку; мушка попробовала было взлететь — и не смогла.

— Что ты делаешь, паучок? — удивленно спросила мушка.

— Да это я так, в шутку.

— Тебе — шутки, а я вот не могу крылышками шевельнуть. Сними с меня паутину, паучок!

Но паук накинул на нее еще одну ниточку и опутал мушке голову.

— Зачем же ты так делаешь, паучок? — в страхе спросила мушка. Посмотрела на паука и еще больше испугалась. Злые паучьи глаза так и горели.

— А я с тобой, мушка, играю, — сказал паук. И тут же опутал маленькие мушиные ножки еще одной паутинкой. Потом подобрался к мушке и, смеясь, сказал: — Вот что, милая моя, я очень проголодался — придется мне тебя съесть. Иначе я умру с голоду, а это, милая моя, было бы большой потерей. Пауков мало, а вас, мушек, — много. Если одна мушка и погибнет, никто даже не заметит.

Стала тут мушка упрашивать паука. Плакала, звала мать, умоляла паука отпустить ее на волю, не убивать — ведь она еще такая молоденькая и жизни-то еще не видела. Ах, как горевала маленькая мушка!

Но паук и слышать ничего не хотел, только посмеялся над мушкой и сказал ей:

— Милая моя, мне приходится каждую мушку вот так заманивать, иначе я бы ни одной в свою сеть не залучил. А без мушек мне верная смерть.

— Слезно прошу тебя, паучок, позволь мне тогда перед смертью с маменькой и сестричками попрощаться, повидать их в последний раз.

— Так уж и быть, позволю, раз ты помогала мне чинить сеть. Зови сюда свою мать и сестер!

Прилетели мушкина мать и сестры — маленькие мушки; печально смотрели они на бедную мушку и жалели ее. Все мушкины сестрички горько плакали. А муха-мать говорила им:

— Видите, детки, до чего доводит непослушание! Поверила она злому пауку-крестовику, заманил он ее в сеть своими сладкими речами, а теперь вот она поплатится жизнью.

А паук со смехом заметил:

— Видите, мушки, паука не перехитришь!

— Ну, положим, — начала мушкина мать, — долго ты пожил, а ума не нажил. Не больно ты умен.

— Что ты там бормочешь, старая дура? Это почему же ты решила, что я не умен?

— Почему думаю? Гм, гм… Кабы ты был умнее, не стал бы есть маленькую, слабенькую мушку, а охотился бы за крупными, толстыми мухами — те гораздо вкуснее. Все толстые мухи от сахару тучнеют, оттого они и сами сладкие, милый мой. А наша невзрачная мушка едва ли тебе по вкусу придется — она ведь не сладкая.

— Хе-хе-хе! — рассмеялся паук. — Глупая муха, уж не думаешь ли ты, что крупные мухи сами ко мне в сеть летят? Что же, выходит, старых мух легче ловить, чем молодых? Нет уж, голубушка, ты, я вижу, ловкая, хочешь обмануть меня, чтобы я твою мушку отпустил, а потом надо мной посмеяться. Нет, не такой я глупый! Для меня милее тощая мушка в тенетах, чем тысяча крупных, откормленных мух где-то в кухне.

— Ах, какой ты несмышленый да бестолковый! — продолжала муха-мать. — Послушай-ка ты меня, старую: внизу, в кухне, прямо с потолка идет такая длинная висячая желтая дорожка, вымощенная чистым сахаром. И на той дорожке полным-полно толстых, крупных мух. Все они собирают там сахар, а некоторые до того объелись, что и лететь не могут.

Когда старая муха расписывала пауку тучных мух, у него прямо слюнки потекли. А так как он и в самом деле был очень голодный, ему захотелось поесть досыта. Поэтому он спросил муху:

— А ты бы проводила меня на кухню?

— Проводила бы, только отпусти на волю мою маленькую мушку.

— Э-э, нет, ты меня совсем дураком считаешь! Знаю я Вас! Я отпущу мушку — вы все и улетите, потом меня же высмеете. Нет уж, не выйдет!

— Так вот что я тебе скажу, старый обжора, — разозлилась муха: — привяжи мушку паутиной и веди, раз уж ты так боишься расстаться с ней. Ну, а если окажется, что я тебе неправду сказала, так ты ее съешь безо всякого.