Маленькая девочка из «Метрополя»

Шепелявый, прыская слюной в контражуре (он сидел на фоне окна, прямо напротив меня), опять-таки победил:

— Че мне их читать, я их лично фам пифу. Мои пофтановления!

Мы возвращались из университета подавленные. Всё.

Мой Арбузик зорко и печально глядел вперед. Ефремов был невозмутим. Мало, что ли, его унижали и ставили на место.

Я, вспоминая, как косноязычный дядя пускал слюну, все еще смеялась.

А потом было очень тяжело.

Человеку, которого лишили свободы, можно утешаться тем, как смешно говорят тюремщики. Как они нагло врут.

Но этого хватает ненадолго.

Однако через некоторое время, в ноябре, Ефремов вдруг мне позвонил:

— Тут была у нас отчетная московская партконференция, — сообщил он.

— Да, я читала.

Это был великий ежегодный московский съезд всех партийных чинов. Надо было стать делегатом конференции! За такую честь сражались. Олег Ефремов им, разумеется, безо всякого усилия был. И слегка гордился этим. «У НАС отчетная конференция».

— Так вот (продолжал Ефремов). Ко мне подошел Логунов с тем своим человеком.

— Да ну!!!

(Разумеется, Логунов увидел на партконференции великого Ефремова, обалдел и, взявши под ручку своего слюнявого помощника, чтобы быть посмелее, подкатил к нему с разговором.)

Короче, они ему сказали, что, конечно, ни о каком «фпектакле» в МГУ и речи быть не может. Секундант ректора выразился в том смысле, что «универфитет» не может быть в конфронтации к «правительфтву».

(Ни больше ни меньше.)

Но что, дескать, эти ваши актеры и режиссер с автором и со своими «Уроками музыки» могут убираться на все четыре стороны и играть в другом каком-нибудь месте подальше.

— Это серьезно? — ахнула я.

Ефремов ответил:

— Я тоже этим интересовался. Но у них нет ни одной непродуманной фразы. Так, скорее всего, решили в верхах.

Я засмеялась от счастья и тут же позвонила своему дорогому режиссеру.

Очень скоро Виктюк нашел ДК «Москворечье», где директорша была согласна нас пустить.

И мы играли до лета 1980 года.

Рома Виктюк был моим очень хорошим другом. Я просыпалась часто от его звонка. Он бодро восклицал:

— Гениальная!!!

Я откликалась:

— Мейерхоллд?

После каждого спектакля «Уроков музыки» мы беседовали. Каждая моя — самая минимальная — просьба исполнялась.

Помню, я долго пыталась найти контакт с Валей Талызиной, исполнительницей роли Таисии. Валя была у нас единственная профессиональная актриса из настоящего московского Театра им. Моссовета. Остальные актеры были из университетского театра и исключительно для Феллини. Невероятные! Душераздирающая игра! А какие типажи! Галя Стаханова в роли Грани являла собой совершенно новый театр, новую манеру игры. He-театр. Бабы-актрисы таскались на далекую Каширку смотреть именно на нее в первую очередь… Один из актеров, игравший Иванова (Н.Степанов), вызывал особенный смех у зрителей (у актеров-зрителей он вызывал истерику). Они спрашивали, у какого гастронома мы подобрали этого алкаша. Мы отвечали, что он известный физик и лауреат Госпремии… Так вот, Валя Талызина их всех в веселые минуты называла «этта самодеятельность».

А в спектакле была такая сцена, что Валя (в роли Таисии) в присутствии собственного мужа (артист Юрий Горин) учит молоденькую Нину, как вести себя с мужиком: «Будешь отпускать его… Ничего, не мыло, не измылится… Пивка попьет… Мужик, он место терять не любит» и т. д. При этом, просила я Валю, надо смотреть не на Нину, а выразительно именно на своего мужика! Валя бледно улыбалась в ответ на мои предложения. Дело не двигалось. Но потом, неожиданно, на одном из спектаклей умница Валя это дело сыграла, да так, что Юра Горин реально покраснел от неожиданности и стал, поднявши бровь, крутить головой. Видимо, Рома все-таки убедил свою актрису.

Потом в Москве должна была быть олимпиада, высылали всех проституток и нежелательные элементы и вообще чистили Москву. Спектакль в рамках борьбы с отрицательными явлениями закрыли навсегда. Виктюк, правда, ставил его потом по стране, взяв в качестве помощника Юрия Петровича Горина, замечательного исполнителя роли Федора Ивановича в «Уроках» (он знал спектакль наизусть). Горин ставил, а «Мейерхоллд» затем наводил окончательный глянец — процесс, называемый в театре «он приехал и рукой мастера».

6. «Чинзано» Виктюка

Что же, Виктюк провел следующий удар — в ответ на запрещение «Уроков музыки» он поставил «Чинзано» и «День рождения Смирновой» в том же ДК «Москворечье».

Снова все повторилось. Снова зрители на сцене, снова мордобой и давка у входа, крики: «Мы всего на один день в Москве!!! Нас тридцать человек, семинар из Сибири!!!»

Те же «народные артисты» во главе с Галей Стахановой заняты были в спектакле. Добавился и прекрасный новый актер — Саша Берда.

Но затем райкому партии (отделу культуры) надоела вся эта свистопляска вокруг их ДК, и меня закрыли вообще как автора в «Москворечье», запретили именно мои тексты. Рома пытался спасти театр, даже поставил какие-то воспоминания Брежнева — но прежнего было не вернуть.

Его уволили.