Мальчишечьи тайны

— Все равно… Ну, хотя бы на шоссе, — сказал Антон Сергеевич. — О, да ты, оказывается, сильнейший мотоциклист, — похвалил он, когда мотоцикл влетел на асфальтированную дорогу. — Давай махнем в город Н., а?

Сто километров по шоссе! Дима был в восторге. Как только они выехали за черту города, он подал газ. Мотоцикл рванулся вперед.

— Тише, тише! — крикнул Михаил Михайлович и судорожно ухватился за Диму.

— Не слушай его! Жми на всю катушку, — смеялся Антон Сергеевич, и Дима еще прибавил газу.

На полной скорости они ворвались в Н. Антон Сергеевич велел остановиться. Дима стал осматривать мотоцикл, а его спутники закурили.

— Полтора часа! — сказал Антон Сергеевич, обращаясь к Михаилу Михайловичу. — Неплохо!..

Он оглянулся на Диму и заговорил тише, так что тот не мог разобрать слов.

«Ровно в шесть»

— Багаж пришел?

Каждый день Дима с новой надеждой задавал этот вопрос Антону Сергеевичу. Хотелось поскорее познакомить его с мамой, посмотреть записные книжки отца. Но багажа все не было. Где он задержался? Хорошо, что мама в последнее время работала до поздна, иначе она наверняка стала бы допытываться где Дима пропадает по целым дням.

Антон Сергеевич попрежнему сидел дома. Лишь один раз они с Димой и Михаилом Михайловичем выезжали на мотоцикле, да и то только до Некрасовской — совсем близко.

Этот Михаил Михайлович… Диме не нравился его угодливый смех, приклеенная улыбка. Когда только Михаил Михайлович работает? Он вечно торчал у Антона Сергеевича — утром, днем, вечером… Из-за него Дима не мог как следует расспросить Антона Сергеевича о боевых делах отца…

Словом, Дима не испытывал ни малейшей симпатии к «ученику отца». Больше того, ему казалось, что именно из-за этого Михаила Михайловича Антон Сергеевич перестал интересоваться папиным проектор здания театра. Во всяком случае, он больше ни разу не упоминал об этом, а Диме самому было как-то не удобно спрашивать.

…Снова наступило воскресенье. Дима встретил его без особой радости. Уж сегодня-то Михаил Михайлович наверняка будет целый день торчать у Антона Сергеевича! Все же он решил идти — а вдруг прибыл багаж. И — бывает же такое везение! — еще в сенях он почуял, что Михаила Михайловича нет. Имение почуял — носом: духами не пахло. Дима опрометью кинулся в комнату.

— Здравствуйте! А Михаил Михайлович где? — выпалил он единым духом.

— Не придет он сегодня. Занят, — сказал Антон Сергеевич, прикрыв дверцу печи, в которой горели какие-то бумаги.

Дима облегченно вздохнул. Антон Сергеевич рас смеялся:

— А что, не нравится он тебе?

— Не нравится… Какой-то он… — Дима остановился, подыскивая подходящее слово. — Не настоящий…

— Откровенно говоря, я тоже не нахожу в нем ни чего привлекательного.

— Но почему же тогда вы возитесь с ним? — вырвалось у Димы.

Антон Сергеевич взглянул на него.

— Как тебе сказать… Бывают в жизни моменты, брат, когда не очень выбираешь симпатичных. Вот я инвалид, — он выставил вперед свой протез. — Ну кому я нужен? Все начальники, у которых я побывал, смотрят на мою перчатку и говорят мне: «Рады бы, да мест нет!». А сами думают: «Иди-ка ты подальше, безрукий!». Так что мне теперь, с голоду пропадать?

Антон Сергеевич зашагал по комнате, размахивая здоровой рукой. На его щеках горели красные пятна, глаза были злыми и колючими.

— Нет, брат, я подыхать не хочу. Рано еще. И вот я нашел человека — Михаила Михайловича. Симпатичного в нем мало, но он устраивает меня на работу. Понимаешь?.. Вот и приходится перед ним расшаркиваться… Противно, но что поделаешь!

Дима молчал. Как это так? Почему Антона Сергеевича никто не берет на работу? Однорукий? Что из того! Вот у них Семен Сидорович, учитель физики, без ноги. Так ведь его в школе уважают больше всех. Чуть кто-нибудь попытается выкинуть трюк на его уроке — весь класс шипит. Ведь человек за Родину здоровье отдал!.. А вот у Вальки Кочетова отец без обеих рук главным инженером на заводе работает…

И потом, оказывается, Антон Сергеевич перед Михаилом Михайловичем должен расшаркиваться. Удивительное дело! Ему казалось, что совсем наоборот. Впрочем, может быть, Михаил Михайлович такой человек, что привык перед всеми лебезить. Как Шарик в их дворе — ложится на брюхо перед каждым и ерзает по песку. Только пахнет от Михаила Михайловича не псиной, а духами.

Диме стало весело от этой мысли, но он подавил улыбку. Антон Сергеевич еще подумает, что он над ним смеется.

— Но теперь все кончено, — говорил Антон Сергеевич. — Сегодня мы с тобой отвезем Михаила Михайловича в Н., а завтра… а завтра я начинаю работать у главного архитектора.

— Что? Михаил Михайлович уезжает отсюда?

— Да, да, — подтвердил Антон Сергеевич. — В отпуск. Прокатим его сегодня на мотоцикле последний раз и там и оставим. Согласен?

— Я? Хо-хо! Да я его… Хоть в Москву! Только поскорей.

— Так вот, слушай, Дима… Ровно в шесть ты должен ждать нас на мотоцикле на углу Шиловской и Некрасовской… Там, где прошлый раз, помнишь?

Дима кивнул головой. Еще бы не помнить! Это рядом со школой, которую строил его отец.