Мальчики + девочки =

Ни единой души не оставалось в музыкальном мире, кому бы не был известен бешеный роман Дирижера с Альтом. Едва появившись в Москве после стажировки в Англии, она лишила его рассудка. В основе лежал невозможный звук ее альта. Он был поражен. Он был покорен. Он вгляделся в черты тонкого свежего лица, в манеру держаться, а лучше сказать, змеиться на сцене, в походку и посадку – работать с ней, дышать с ней одним воздухом стало для него необходимостью. Творческой, разумеется. Он расцвел, он пребывал в лучшей своей поре. Пара эта сверкала и сияла. Как прежде сияла и сверкала другая пара, с другой составляющей – Первой скрипкой. Они начинали вдвоем, они помогали друг другу в своем искусстве, они понимали друг друга с полуслова-полувзгляда, они усиливали друг друга, все им поддавалось, они не знали препятствий. Они родили сына, и это еще больше скрепило их и без того крепкие отношения. Будучи родными, они оставались любовниками, будучи оба лидерами и в каком-то роде соперниками, не переставали быть соратниками. Это нельзя было выбросить, как старые носки на помойку. Виноватый перед женой, Дирижер стремился изо всех сил загладить свою вину. Он отдавал Первой скрипке лучшие цветы. Он сам бросался подать ей неизменную чашечку кофе в антракте в артистической. Он был подчеркнуто внимателен к любым замечаниям, которые она скупо делала своим негромким загадочным голосом. Однако уезжал он с концерта не домой, а к Альту. Не вместе с Альтом – он не мог так ранить Первую скрипку, но к Альту. Где он ночевал, о том не сплетничали, это было уже неважно. Однако каждое утро на репетицию они приезжали вместе, муж и жена. Можно было с ума сойти внутри этого треугольника, так тесно повязанного всеми тремя сторонами. Они и сходили. Говорили, что она его бьет. Альт – Дирижера. Она была изящная, изломанная, нервная, он – большой, нескладный, прямодушный, ранимый. Удивившись ее появлению, он пропал в ее беспомощно-властном обаянии. Первая скрипка приняла удар стоически. Это и впрямь был удар. То, как она на него ответила, показало, какой силы этот характер и кто был ведомым в той паре, а кто ведущим. Возможно, он и выбрался из-под ее власти по этой скрытой причине. Чтобы немедля попасть под новую.

Он не уходил от одной и не приходил к другой. Первая скрипка, избрав невыносимую линию поведения ничего не случилось , которую она выносила годами, чем-то держала его, старая привязь сохранялась, только – вынужденно – удлинившись, чтобы хватало на дорогу к Альту, временами жадно тянувшей его к себе, временами отлучавшей от себя. И в том, и в другом случае исполнение приобретало неслыханный драматизм, публика умирала от восхищения.

Через четыре года у Первой скрипки нашли тяжелую депрессию. Она неожиданно наотрез отказалась ехать на гастроли во Францию, ссылаясь на то, что пишет книгу, и у нее сроки в издательстве, хотя до той поры ни о какой книге никто слыхом не слыхал, так что оркестранты вместе с Дирижером и Альтом уехали без нее. А спустя пару дней сын нашел мать ночью голой в пустой ванной, но не в ванной комнате, а именно в ванной, и ее отвезли в больницу. Сын дал телеграмму отцу, и тот, фактически бросив гастроли, примчался домой. Альт оставалась в Париже, каждый день звоня Дирижеру узнавать новости, пока однажды трубку не снял сын. Он попросил ее забыть их номер, сказав, что отец слышит весь разговор. В своем номере Альт вскрыла вены. Сын, растерявшись, впал в игру слов, бормоча: номер телефона, номер гостиницы, отколоть номер… У отца сделалось мраморное, без кровинки, лицо.